На подступах к самому страшному фильм будет неприкрыто резким, однако и чистым, звенящим какой-то горькой нежностью. В непривычном, суровом (а для юных душ особенно суровом) партизанском быту словно бы скованы привычные человеческие чувства. Флёра и сам не понимает, почему засматривается на белокурую подругу командира Глашу. Глашу, в грубых болотных сапогах и в темно-зеленом, в мирные дни, наверное, самом праздничном, самом красивом, а здесь, в лесу, таком нелепом платье, свободно свисающем с узеньких плеч. Флёра одновременно и младше ее, и старше. В нем больно отзываются слезы этой маленькой женщины, ее беззлобная насмешка, и внезапная грубость, и ее жалость, почти материнская доброта. Они на целую войну взрослей своих лет. А в сущности дети, совсем дети...
Для Флёры и Глаши, как и для многих окружающих их обыкновенных сельчан, война — занятие противоестественное. Им бы пахать землю, растить хлеб, с зарей выгонять скот на пастбище. Партизан — немолодой крестьянин — умело доит тощую корову, которую гонят в лесной лагерь накормить бойцов, женщин, детей, раненых. Теплой струйкой льется в подставленные парнишкой ладони молоко. Вдруг вспыхнет ракета, темное ночное поле прошьют огненные полевые трассы — и где тот дядька-крестьянин, и где та корова... И опять тишина, и убитого некогда хоронить, и безуспешно пытается Флёра отхватить тупым ножом кусок от сразу затвердевшей коровьей туши. А из розового предрассветного тумана медленно выплывают нечеткие очертания мотоциклистов, грузовиков с вражескими солдатами. Смыкается кольцо окружения вокруг деревни, избранной гитлеровцами для карательной «акции».
Далее пойдет то, что забыть невозможно. Не зрителем ощущаешь себя, а одним из тех в толпе плачущих, ошеломленных, ничего не понимающих людей. Флёра лишь чудом избежит гибели, но до собственной ли жизни ему сейчас? Он бьется о землю в горестном бессилии что-либо сделать, как-то отвратить немыслимый кровавый шабаш. Когда подымет голову, на разоренную полыхающую деревню смотрят глаза уже другого человека, в считанные минуты ставшего седым. Исполнитель главной роли Алеша Кравченко сумел удивительно прожить эти минуты, в бешеном душевном ритме своего героя.
...Флёра разроет солому, под которой спрятана его винтовка, и устремится вслед карателям: их уже поджидал в засаде его отряд. Палачи не ушли от справедливого возмездия. Неужели уйдут другие, те, кто направлял руку убийц? Для седого юноши все они персонифицируются в обличье бесноватого фюрера. Экран неожиданно вернет нас к парадной фашистской хронике. А Флёра подымет винтовку и будет стрелять по Гитлеру. По звериному оскалу фашизма, недобитому кое-где и сорок лет спустя.
Жестокий фильм. Но, как сказал автор «Хатынской повести», это лишь эхо того крика неуходящей боли, которой сама земля наша воспалена. Иди и смотри! Человек не имеет права забить такое, если хочет в этом мире остаться Человеком.
Поспелов Р. Иди и смотри // Советский фильм. 1985. № 12.