Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Журавли их славы
Алексей Баталов о режиссере и операторе

Калатозов — «Летят журавли». Людям нескольких поколений вполне достаточно этой короткой справки, чтобы возникло ощущение, что имеешь представление об устремлениях режиссера Михаила Константиновича Калатозова. Между тем они могут и не знать, что Калатозов — это прекрасно начинавший свою творческую судьбу оператор, а затем режиссер фильмов о Чкалове и об освоении целины, первой картины о Кубе, постановщик итало-советской ленты «Красная палатка», создатель глубоко психологического фильма «Неотправленное письмо»... Даже среди тех, кто работал рядом с Михаилом Константиновичем, немногие знают о его почти фанатичном увлечении радиотехникой, о бесчисленных и неустанных поисках каких-то железок и ламп, с помощью которых рождались в тиши его дома, в путанице разложенных по комнате проводов особое звучание или новые способы магнитного сведения музыки и речи.

Для почитателей картины «Летят журавли», для тех, кто когда-то увидел в ней трепетное отражение своей собственной судьбы, жизнь Калатозова, этого всегда подтянутого, внешне чрезвычайно сдержанного человека, кажется теперь только неким обрамлением того, что связано с фильмом, действительно всемирно известным, навсегда вошедшим в хрестоматии по истории советского кино, с фильмом даже по названию своему особенно поэтическим и взволнованным.

Как свидетель, которому довелось от начала до конца наблюдать все этапы работы над этой картиной, сегодня я прежде всего должен сказать о том, сколь целеустремленна и не похожа на стандартный кинодень была каждая минута съемок.

История семьи Бороздиных и судьба Вероники, в основе которых лежит знаменитая пьеса В. Розова «Вечно живые», явились благодатным материалом для поисков и решений чисто кинематографических. Вместе с оператором С. Урусевским Калатозов отыскивал для каждого самого будничного мгновения какое-то особое, сугубо экранное отображение.

Вспомните эпизод ухода добровольцев, который множество раз цитировался и цитируется по сей день в самых разных случаях. Разе до этого мы не видели массовых сцен, где людей в десятки раз больше, разве впервые толпа и шеренги бойцов сняты с верхней точки? Да и насколько сложнее, можно организовать движение людских масс! Иначе говоря, в элементах этого эпизода нет ни сражающей грандиозности постановки, ни решающего операторского трюка, ни очевидной дороговизны, ни даже особо трагического события, где бы открыто могли выплеснуться эмоции, Нет. Просто девушка опоздала попрощаться с парнем. В пьесе, естественно, такого куска нет, а потому микротексты Розов писал прямо на съемочной площадке, по ходу движения камеры, иногда отталкиваясь просто от внешнего вида попавшего в кадр артиста.

Будучи скупо, скорее документально, чем эффектно кинематографически построена на довольно простых, как бы случайных, отрывисто сказанных репликах, эта сцена снималась очень сложными, далеко не хроникальными кусками. В отличие от строгой точности натуры, даже скорее вразрез с ней здесь все подчинено пристрастно взволнованному взгляду камеры, вырывавшему из всей этой подлинной среды только то, что касалось драмы двух, в общем-то, ничем особо не отличимых людей. Все сложнейшие по тем временам перемещения аппарата были обязательно замотивированы и органически связаны с поведением этих персонажей. Скажем, первая верхняя точка, при которой зрители видят весь школьный двор и толпу новобранцев, возникает и образуется по мере того, как Борис лезет на решетку, пытаясь отыскать в толпе Веронику. Поначалу все снимается вроде бы совершенно свободно и беспристрастно, но тема несостоявшейся встречи звучит так определенно и так быстро разрастается, захватывая внимание зрителя, что уже к моменту появления героини она звучит открыто драматически. Движения камеры делаются все порывистее, все напряженнее, она будто пытается помочь этим людям найти друг друга и постепенно приближается к позиции их взглядов, которые, кажется, вот-вот столкнутся. Вам и времени не остается подумать: с ее или с его точки зрения показан мелькнувший на экране план — настолько вы уже втянуты внутрь эпизода, в самую суть события. Кажется, ты и сам ощущаешь эту боль разлуки, эту нелепую жестокость судьбы, так и не позволившую им сказать последние слова. Таким вот образом из простых кусочков и «нечаянно» возникающих ракурсов складывалось нечто большее, наиважнейшее, а именно позиция автора, режиссера, оператора, позиция художника. Только истинное совпадение взглядов, глубокое творческое доверие и взаимоуважение могут породить в кино столь определенную единую позицию и столь увлекательные одухотворенные задачи для повседневной работы, какие были во время съемок «Журавлей».

Сегодня если даже очень захотеть и со всей силой тянуть в разные стороны, то все-таки не разорвать работу Калатозова и Урусевского на отдельные собственно операторские и. режиссерские части. Подобно кирпичам в старинной кладке, здесь сотни усилий, находок, откровений срослись в один монолит. В то время Калатозов настолько дружно и счастливо работал с Урусевским, что теперь рассуждать о том, кто из них первым предложили пробег актера или проезд камеры, просто бессмысленно. Решение и развитие эпизодов, мизансцены, ритм диалога, даже шумовой и музыкальный ряды определялись характером будущего изображения, и все, начиная от конструкции декорации и кончая записью шагов лестнице, подчинялось единому, чисто кинематографическому взгляду, пластическому решению только этой картины....

Баталов А. Журавли его славы // Советская культура. 1983. 27 декабря.

На съемках фильма «Летят журавли»

Помню случай, когда нужно было снять кадр на мосту около Центрального парка культуры и отдыха имени М. Горького. Он должен был сниматься в строгом режиме рассвета, поэтому нам с Татьяной Самойловой надо было гримироваться в два часа ночи, а к трем — к половине четвертого быть уже на месте. Восход солнца означал конец съемки кадра.

Соответственно такому расписанию выезжали на место и осветители с аппаратурой, и звуковики, и операторская машина, и режиссерская группа. Если учесть еще, что все участники съемки были дома, в Москве, а не в экспедиции и днем каждому все равно приходилось делать свои обычные дела, то нетрудно представить себе, как изматывали людей эти предрассветные часы подготовок, репетиций, да потом и просто ожидания тех считанных минут, когда небо будет наконец освещено так, как того требует режиссерско-операторгкий замысел.

Ночь за ночью мы съезжались на мосту и, как лунатики, мутными от бессонницы глазами смотрели на небо. Все было готово, вновь и вновь расставлено по своим местам, срепетировано от первого до последнего шага, но горизонт именно к тому времени, когда можно было бы снимать, или становился совершенно безоблачным и ровным, как простыня, или, наоборот, затягивался мрачными грозовыми тучами. Измученные люди молча собирали свои пожитки, грузили оборудование, рассаживались по машинам и разъезжались, поглядывая в ту сторону, где нахохлившись все еще стояли Калатозов и Урусевский.

Уже были истрачены все полагающиеся для съемки эпизода деньги, затянуты сроки, перепутаны графики дальнейшей работы, а Сергей Павлович ни разу не включил аппарат. Кадр к ночной прогулке влюбленных — так он значился в рапортичках — оставался неосуществленной схемой.

Словами невозможно передать чисто настроенческий кадр, но и схема его была достаточно выразительна; Вероника и Борис, счастливые, беспечные, бродят по предрассветной Москве. Сейчас мы видим их идущими на аппарат по Крымскому мосту. Темный фон домов и мокрая мостовая делают их фигуры совсем светлыми. Проходя мимо камеры, Вероника вскакивает на лежащую вдоль тротуара цепь, которая постепенно поднимается к верхушке подвесной опоры моста. Молодые люди по-прежнему идут рядом, взявшись за руки, но теперь по мере того, как гигантские звенья цепи уходят вверх. Вероника словно взлетает над землей. К этому моменту за парапетом уже видны сверкающая полоса реки и пронизанный светом горизонт. Камера продолжает следить за девушкой, которая постепенно уходит по слегка изогнутой нитке цепи в утреннее небо. Свисток милиционера резко обрывает настроение эпизода. Вероника спрыгивает вниз, и они убегают.

Казалось бы, этот кадр достаточно выразителен и может существовать сам по себе. Но ряд уже отснятых сцен и то место, где он должен был стоять, диктовали совершенно определенные условия, а главное, настроение, лирическое звучание, которое здесь могло быть выражено только через состояние предрассветного неба, потому что к концу панорамы оно занимало всю площадь экрана. Но небеса Упрямо отказывались помочь Урусевскому завершить панораму точным изображением. Снимать же приблизительно ни он, ни Калатозов не хотели. Этот кадр так и не был снят. От него остался только текст: «Милиционера боюсь», — говорит Вероника позже, во время последующего свидания.

Я рассказываю все это столь подробно только потому, что именно в кино с его производственными, плановыми, техническими, хозяйственными рамками всегда найдется тысяча оправданий и причин пойти на компромисс и сделать что-то, отступив от своего замысла, а в конечном счете от художественной правды. В результате, конечно, получается какой-то кадр, даже осмысленный, информативно последовательный, но неодухотворенный, необязательный...

Вот таких случайных, дополнительных, проходных, снятых вообще или наскоро кадров для Урусевского не существовало. Во всяком случае, я ни разу не видел, чтобы он их снимал.

Чаще случалось наоборот. Всем на площадке совершенно ясно, как строится следующий план. Ничего нового в нем нет, просто проход по коридору. Люди спокойно и уверенно готовятся к съемке, актеры отдыхают, и только Палыч (так мы его звали на площадке), поминутно теребя волосы, мечется от прибора к прибору, точно его только что привели в павильон и заставляют снимать новую чужую декорацию.

Он все просит отсрочек, отпускает исполнителей покурить и, кажется, просто не помещается с камерой в узком пространстве коридора, хотя вчера на этом самом месте он снял несколько прекрасных планов. Всем совершенно ясно, что именно в операторе причина задержки, и от того Урусевский еще больше замыкается и кажется совсем беспомощным. Медленно, как-то особенно томительно идет время, и вот, когда уже всем передалось его волнение и необъяснимая мертвая пауза кажется бесконечной, откуда-то из угла, из-под вешалки вдруг звучит негромкий, взволнованно радостный голос Урусевского: «Ну давайте вот так попробуем разочек сделать... Так вроде ничего...»

С этой секунды все оживает и идет с головокружительной быстротой. Его замечания осветителям, помощникам, актерам становятся кратки, точны и касаются только каких-то мелочей, доделок... Но он все равно всех торопит, подгоняет, поспевая сам замечать все, что делается вокруг. В такие минуты, невольно приходило ощущение, что перед тобой то ли скульптор, то ли художник, то ли поэт, отыскавший нужный, желанный ход работы и теперь стремящийся скорее, пока не забыл, воплотить его в цвет, в форму, в слова. Так, благодаря беспрестанному творческому горению самые незначительные кадры приобретали значение, свое единственное место и смысл в ряду эпизода, поражающего свежестью и точностью решения.

Все, кто окружали Палыча, особенно прямые его помощники, прекрасно понимали и знали цену такой работы, знали, что скрывается за этими дотошными повторами и уточнениями, когда он в поту, в пыли корчился у камеры или в сотый раз поправлял приборы. Потому люди не столько подчинялись ему по службе, сколько помогали увлеченно, честно, с полной отдачей сил. Из этого порядка работы на площадке как-то сама собой возникала и особая атмосфера, царившая тогда в группе. С момента прихода в костюмерную любой и только что приглашенный актер чувствовал, что попал в круг заговорщиков, объединенных беззаветной любовью к своему фильму. Просмотр очередного материала они всегда ждали с волнением и, несмотря на безумную усталость или поздний час, ждали все одинаково, без разделения на чины и должности...

Атмосфера эта была ощутима во всем — и в беззаветной преданности тех, кто помогал Калатозову, и в том, как записывался каждый живой звук или реплика из массовки, и в молчаливой сосредоточенности находящихся у камеры людей, и в изнурительной работе осветителей, таскавших на себе по весенним, заледеневшим топям тяжеленные приборы... При этом следует помнить, что снимался очень обыкновенный, ничем заранее не выделявшийся из среднего ряда фильм, просто экранизация уже тогда с успехом шедшей в прекрасном исполнении пьесы Виктора Розова «Вечно живые». Камерная, частная, как писали критики, далеко не типичная история тыловой семьи, где героиня изменяет солдату, что совсем непоучительно или, уж во всяком случае, необязательно Для воспевания на нашем экране, картина без баталий только-то эффектных мест Действия. Среди приглашенных артистов по-настоящему знакомым публике был только Меркурьев, да и то роль его в односерийном фильме по сравнению с пьесой, конечно, значительно сократилась...

Так что никаких особенных поводов стараться, рассчитывая на похвалы или бессмертие будущей картины, ни у кого не было. Скорее, напротив — риск, как при любом эксперименте, при любом движении по непроторенной тропе, и связанные с этим сомнения да разочарования. Прекрасное тому подтверждение — груда более или менее ругательных рецензий, появившихся сразу после выхода фильма. Только спустя полгода, когда картина как бы вторично появилась на экране, в печати послышались уверенно одобрительные голоса.

И мастерство, и вдохновенье... Сергей Урусевский в воспоминаниях современников. М., 2008.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera