Можно изучать эстетику, психологию и социологию общества по смене его кинолюбимцев, потому что есть лица, которые становятся знамением времени. К таким лицам принадлежит лицо Тани Самойловой. После появления фильма М. Калатозова «Летят журавли» Таня Самойлова стала для всего мира олицетворением русской девушки. Не Вероника — юная героиня фильма, с ее несчастьями, падениями и упрямой верностью, а именно Таня Самойлова, с ее мрачноватыми, косо посаженными глазами, с неулыбчивой серьезностью и детским простодушием ее лица. В необычном облике молодой актрисы вдруг открыли судьбу целого народа — перенесенные им военные тяготы, его терпение, несгибаемое мужество и скрытую душевную силу.
Повторяю, речь идет не о судьбе Вероники, более частной в своем значении, а об актрисе. Облик Тани Самойловой, ее образ (а не только образ, ею созданный), приобрел значение мирового эталона.
В знаменитой картине Федерико Феллини «Сладкая жизнь» есть своя «Таня Самойлова». Тип сразу вошел в жизнь, стал моден, хотя, конечно, в опошленном, окарикатуренном виде. А из жизни снова вернулся на экран...
Венгерский режиссер Михай Семеш выбрал на роль русской девушки в своем фильме «Альба Регия» Таню Самойлову.
Французский режиссер Марсель Палиеро предложил ей сыграть советскую актрису в истории, рассказывающей о том, как «Леон Гаррос ищет друга» в России.
Итальянский режиссер Де Сантис пригласил Жанну Прохоренко и Таню Самойлову для участия в итало-советской картине «Они шли на Восток».
Что дали актрисе эти роли и что дала она своим героиням, — другой вопрос, и я еще вернусь к этому, но так или иначе для каждого из режиссеров «Таня Самойлова» была почти что именем нарицательным.
Конечно, существенная роль в артистической судьбе Татьяны Самойловой принадлежит режиссеру М. Калатозову и в особенности оператору С. Урусевскому, снявшему фильм «Летят журавли». ‹…›
В пьесе Вероника была сначала очаровательной и взбалмошной московской школьницей, еще по-детски влюбленной в Бориса, потом, когда Борис ушел на фронт, несчастливой женой подлеца Марка; и это «падение» героини происходило нешумно, где-то между актами пьесы. Оно было житейской слабостью, в то время как всем лучшим, что в ней было, Вероника по-прежнему оставалась верной своей первой любви.
В фильме судьба Вероники была драматизирована и кое-где даже мелодраматизирована. Ее «падение» совершалось на экране при обстоятельствах экстраординарных, характеру московской школьницы была придана значительность, местами даже многозначительность. Кое-что от изящества и жизненной достоверности розовского характера было при этом потеряно, но зато трудная женская судьба Вероники приобрела смысл и всеобщность, на которые не претендовала скромная героиня пьесы Розова.
Может быть, впервые в фильме «Летят журавли» наш кинематограф сумел охватить необъятность общенародной беды, сдвиг всей мирной, привычной жизни, слом человеческих судеб. И впервые в судьбе Вероники этот слом был показан без поверхностной нравоучительности, но и без жалостливого сюсюканья — с мужественной и проницательной человечностью. Характер Вероники стал художественным открытием, потому что в самой ее слабости и житейской Незащищенности актриса угадала ту духовную неуступчивость, ту верность идеалу, которую житейский компромисс, видимая податливость обстоятельствам не подавляют, а, напротив, вызывают к жизни и укрепляют.
Не знаю, «сыграла» ли Татьяна Самойлова свою Веронику, пользуясь навыками актерского мастерства, приобретенными за недолгое пребывание в театральной школе имени Щукина, или на какое-то время «стала» ею. Я склонна думать, что верно второе, потому что Самойлова не очень умеет «казаться». Чтобы быть правдивой, она должна «быть». Она подошла к роли Вероники со всей серьезностью и отдала ей все, что могла отдать. Встреча с режиссером М. Калатозовым и с оператором С. Урусевским действительно оказалась счастливой для молодой актрисы. Нужен был темперамент Калатозова и глаз Урусевского, чтобы открыть заложенные в ней возможности.
Урусевский открыл в асимметричном и странноватом лице Татьяны Самойловой целый мир человеческого упорства, гнева, скрытой силы. Он снял ее рельефно, крупно, с размахом и той значительностью, какую умеет придать его камера. Он рассмотрел ее лицо пристально во всех ракурсах, оттенках выражений и индивидуальном сочетании черт, как можно рассматривать пейзаж. Он извлек из лица Тани Самойловой целую зрительную поэму... После фильма «Летят журавли» стало ясно, что прежний «идеальный» тип героини — с правильно-красивыми чертами лица или простушки с банально-хорошенькой мордашкой — безнадежно устарел. Стало ясно, что излишне «благополучные», «бесконфликтные» лица уже не кажутся интересными. Стало ясно, что в человеческом лице сегодняшнему кинематографу интереснее всего его неновторимая индивидуальность, угадываемый за нею духовный мир. Стало очевидно, что само понятие «красивой» красоты изжило себя, и напряжение внутренней жизни современного человека, ее сложность легче угадать в лицах асимметричных, особенных, далеких и от невозмутимой классичности и от пошлой «милоты».
Дело тут, конечно, не в одной Самойловой. Но то, как снял ее Урусевский, сразу сделало ее мировым эталоном, типом современной красоты...
Туровская М. Татьяна Самойлова // Актеры советского кино. Вып. 2. М.: Искусство, 1966.