Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Сережа — бойскаут
Вячеслав Горданов о работе и дружбе с Васильевыми

Я стоял в коридоре, шедшем вдоль первого ателье, и наблюдал из окон (тогда, в период немого кино, они еще не были заделаны и использовались для съемки с верхних точек и для осветительных приборов), как устанавливают метровый прожектор. Вдруг я почувствовал, что кто-то меня крепко обнимает. Я удивленно оглянулся и увидел человека с бородкой и усами, которого я уже несколько раз встречал на фабрике и лицо которого мне было странно знакомо. Вглядевшись повнимательнее, я вдруг спохватился, что это Сережа — Сергей Дмитриевич Васильев — бойскаут, а затем адъютант коменданта Ленинграда, с которым я встречался в дни юности и во время военной службы. Рядом с ним стоял красивый молодой человек с бородавкой на щеке и немного подальше Ю. Н. Брусиловский — начальник производственного отдела. «Вот вам ваш Горданов, — сказал он, — разговаривайте с ним сами».

«Ты нам очень нужен», — проговорил Сергей. Я знал, что на фабрике снимается картина «Спящая красавица» и что ставят ее «братья Васильевы», но я был так увлечен «Фрицем Бауэром» и нашим коллективом, что в то время мало уделял внимания окружающему меня бытию «Ленфильма», а что один из «братьев» — мой давний знакомец, мне как-то не приходило в голову. Тем более, что он за эти восемь лет возмужал, отрастил себе усы и бороду и в довершение всего стал москвичом. Нашей новой, и на этот раз окончательной, встрече мы оба очень обрадовались и с волнением молча смотрели друг на друга. Молчание нарушил Георгий. «Послезавтра мой день рождения, — заявил он, — у меня и встретимся».

Братья Васильевы на съемках

Так мы и сделали. Он жил тогда на Кировском проспекте в доме № 26/28. Собрались люди, которые в дальнейшем почти до последних дней своей жизни проработали с «братьями».

Большинство из них я знал уже раньше, еще студентами Института экранного искусства, но кое-кого видел впервые. Было нас семь человек, и в этот вечер мы крепко сошлись, до конца дней многих из нас, хотя поработать вместе пришлось и не так уж много. Юра (Юрий Александрович) Музыкант, однокурсник Сергея, в дальнейшем их верный и преданный ассистент и второй режиссер, Сергей Власьевич Шкляревский из этого же института, администратор, а по-нынешнему директор картины, художник Исаак Петрович Махлис, актриса Варвара Сергеевна Мясникова, в будущем жена Сергея Дмитриевича, и я. Какие мы были тогда молодые!.. Георгий, в компании его звали Егор, принял нас очень хорошо, мы сразу же нашли общий язык друг с другом, было весело. После ужина мы забрались на огромный диван, буквально встроенный в стену, и тут я впервые услышал, как Георгий Николаевич поет. У него был приятный, мягкий баритон, и он задушевно пел старые русские и студенческие песни. Мы ему тиха подпевали. Больше я никогда его пения не слыхал, кажется, болезнь горла уже тогда давала себя знать.

Наконец, когда все было выпито, съедено и спето, Сергей Дмитриевич обратился ко мне: «Слушай, — сказал он, — как ты знаешь, мы снимаем “Спящую красавицу”. Мы хотели снимать ее на “Мосфильме”, но нам нужно большое ателье для декорации театра, а сейчас самое большое в стране — это ваш белый зал. Мы тебя не беспокоили, ты занят своим “Фрицем”, и мы знаем, что это для тебя большое дело, но все же ты должен нам помочь. У нас снимает Шнейдер. Тебе уже раз пришлось его заменять, придется сделать это и вторично. Он плохо себя чувствует, и тебе надо его выручать. Сейчас он снимать не может. Сними нам несколько павильонов и в особенности театр, а еще бы лучше, если бы ты снимал картину до конца. У вас сейчас перерыв месяца на два, помоги нам. У нас, насколько я понимаю, одинаковые вкусы и взгляды на искусство. Нам будет хорошо вместе». Я подумал и ответил: «Ты во многом прав. Мне действительно очень хорошо с вами. Я как будто дома. Я всегда готов вам помочь. Но я работаю в коллективе Петрова, который в меня поверил, когда я был еще ничем, и по первому его зову должен буду к нему вернуться. И на “Фрица Бауэра”, и на любую другую картину. Вы же сами это понимаете. А, кстати, что с Шнейдером?» Слово взял Шкляревский: «Шнейдер пока лечится в Москве, когда он вернется, не знаю. А надо уже снимать. Мы и так потеряли много времени».

На следующий день меня вызвал директор кинофабрики и предложил на время перерыва на «Фрице Бауэре» снимать «Спящую красавицу». По моей просьбе туда был направлен и В. Яковлев. Петров был очень недоволен.

Как я и ожидал, работали мы очень дружно. Правда, подход к работе здесь был совершенно иной, чем в нашем коллективе. Если у Петрова его замыслы сразу же принимали форму каких-то зрительных образов, то у «братьев» их творческое мышление было скорее литературного порядка и на язык изображения его надо было еще переводить. Однако скоро мы с Яковлевым уразумели метод их работы, и особых разногласий у нас с ними не было. И. П. Махлис был интересным художником, очень разносторонним, кроме того еще и прекрасным карикатуристом, чувствовалась парижская выучка. Он много работал еще на дореволюционных кинофабриках, видно, часто в очень ограниченных условиях, и умел выходить из положения в случаях, которые иногда казались просто безнадежными. Это настолько вошло у него в привычку, что он делал это и тогда, когда особой надобности в этом и не было. Мне, привыкшему к живописному размаху Суворова, приходилось иногда с ним спорить. ‹…›

Сергей Дмитриевич настоял, чтобы я снял два основных общих плана — из главной ложи на сцену и со сцены на зал. Те самые планы, на которые не хватало света. К счастью, все сошло благополучно.

На последнем кадре пришел Владимир Михайлович Петров и, несмотря ни на чьи протесты, увел меня. «У вас тут целая орава операторов, — сказал он, — обойдетесь и без нашего старика».

Впоследствии мы не раз говорили о совместной работе, вероятно, нам вместе было бы неплохо, но как-то всегда получалось, что сроки наши не сходятся, а порывать с Петровым я не хотел.

Несмотря на это, с Сергеем Дмитриевичем, Георгием Николаевичем и Варварой Сергеевной всю нашу последующую жизнь нас связывала большая дружба. ‹…›

Я по-прежнему дружил с братьями Васильевыми [1936 год. — Примеч. ред.]. Георгий Николаевич жил недалеко от меня, где-то на Коломенской улице. Я у него на этой квартире так ни разу и не был, но он наведывался ко мне время от времени, особенно когда у меня появлялись новые книги. Сергей же Дмитриевич вместе со своей женой Варварой Сергеевной Мясниковой жил на Таврической улице, в квартире матери Сергея Михайловича Эйзенштейна Юлии Ивановны, в его бывшей комнате. У них я бывал довольно часто. Однажды, сидя у Варвары Сергеевны в ожидании почему-то застрявшего на студии Сергея Дмитриевича, я обратил внимание на портрет Георгия Николаевича, накленный на большой лист черной бумаги. Внизу красовалась надпись: «Прогульщик». Перехватив мой недоуменный взгляд, Варвара Сергеевна сказала: «Действительно прогульщик, не написал двух сцен для нового сценария». В это время вошел Сергей Дмитриевич. Он был утомлен и чем-то очень раздражен. «Есть же на свете олухи царя небесного, — воскликнул он, — хотят, чтобы мы делали немую картину!» «Какую картину? — удивился я. — Ту самую, за сценарий которой вы пригвоздили Георгия к черной доске?» «И не туда еще его пригвоздим, — сказал Сергей, уже успокоившись. — Ты когда-нибудь слыхал про Чапаева? Наверно, слыхал. Вспомни героев гражданской войны, восточный фронт и все с ним связанное. Так вот это о нем, и называться она будет “Чапаев”. А, кстати, что ты собираешься делать? Знаю, что ты скажешь — Петров! Понимаю и ценю, но, может быть, ты успеешь поработать с нами? Я вот поговорю завтра с начальством, а то ты вообще разучишься снимать. Ты ведь тоже иногда вроде Георгия». Он многозначительно посмотрел на черную доску...

Откровенно говоря, я был бы не прочь поработать с «братьями». Мы хорошо относились друг к другу и хорошо друг друга понимали. Кроме того, мне хотелось им помочь. Их первые две картины — «Спящая красавица» и «Личное дело» особых лавров не принесли. Значит, сейчас им надо было делать что-нибудь большое.

Что могло получиться из «Чапаева», над сценарием которого они тогда работали, сказать было еще трудно, но сама фигура Чапаева и весь материал, который был с ним связан, давали немалые возможности, так что в принципе я не возражал. Однако через несколько дней Сергей Дмитриевич сказал мне, что из разговора с начальством ничего не получилось. Петров вместе со всем нашим коллективом планируется на какую-то картину. Подробнее ему узнать не удалось.

Разговору о какой-то предполагаемой картине я особого значения не придавал. То, что рано или поздно придется за что-то приниматься, сомнений не вызывало. Непонятно было, за что приниматься. Состояние «проклятой неизвестности» уже порядком надоело. «Чапаева» же снял Александр Иванович Сигаев и снял именно так, как следовало снять эту великолепную картину. ‹…›

После огромного успеха «Чапаева» они стали очень знаменитыми, хотя внешне эту знаменитость никак не проявляли, а всегда оставались теми же простыми, хорошими «братьями», которых мы так любили. Сейчас они работали над сценарием картины «Волочаевские дни», и делали на него большую ставку. При всех своих внешних совершенствах он был все же слабее чапаевского, пронизанного той творческой одержимостью, той яростной целеустремленностью, которая одна только и может сконцентрировать в едином фокусе те основные компоненты картины, которые, по существу, определяют ее конечный успех.

Необычайная увлеченность авторов (режиссеры — они же сценаристы) темой гражданской войны, участниками которой они были, а отсюда и сценарий, как бы вылившийся из сердца, преисполненный какой-то непреклонной яростью, исполнитель главной роли — Б. А. Бабочкин, как будто специально для нее рожденный, еще многое другое, найденное и объединенное в единое целое, дало возможность создать произведение исключительное, вошедшее в историю не только советской, но и мировой кинематографии. Такие взлеты редки даже у очень больших художников. Иногда они бывают единственными в жизни.
Сценарий «Волочаевских дней» этими качествами не обладал. Это был просто хороший, возможно даже очень хороший, сценарий, но картина из него как-то не проглядывала. Тем не менее, когда Сергей Дмитриевич предложил мне снять с ними эту картину, я подумал, что если в нашем коллективе ситуация пока не ясна, то почему бы не попробовать с «братьями», наверно, можно будет сделать что-нибудь интересное. Мы поговорили с Сергеем Дмитриевичем, и он отправился разговаривать с начальством. На следующий день он разыскал меня и спросил: «Ты что, ничего не знаешь?» «А что я должен знать?» — удивился я. «Вы же будете снимать “Петра Первого” по Алексею Толстому, разве Петров вас не собирал и не говорил?» — «Если бы говорил, то не было бы и нашего с тобой вчерашнего разговора», — проговорил я. Сергей Дмитриевич задумался, потом как-то невесело сказал: «Создавать коллективы много труднее, чем терять их. Во всяком случае, наши двери для тебя всегда широко открыты». 

Для съемок «Волочаевских дней» из Москвы был приглашен очень хороший оператор Н. Наумов-Страж, тот самый, который в свое время снимал «Мы из Кронштадта». Однако с «братьями» у него с самого начала что-то не заладилось, и в дальнейшем картину снимал тот же А. И. Сигаев. Думаю, что с него им и следовало начинать.

С «братьями» мы все-таки на работе еще раз встретились. Это было после войны, в 1946 году, незадолго до болезни Георгия Николаевича, когда вопрос о «Битве за Ленинград», которую мы собирались снимать, отпал и возникла идея снимать «Пиковую даму» — фильм-оперу с музыкой П. И. Чайковского. Это никак не должна была быть экранизация известной оперы. Было задумано кинопроизведение совершенно нового вида, в котором соблюдался бы абсолютный пиетет к П. И. Чайковскому и, по возможности, к А. С. Пушкину. Было найдено много интересных решений. Суворов сделал ряд великолепных цветных эскизов декораций (картина предполагалась в цвете). Я придумал несколько сложных и, думаю, очень выразительных проходов и проездов по Петербургу, преимущественно, ночному. В одном из вариантов сценария должен был фигурировать сам П. И. Чайковский. Ночь, метель, занесенная снегом Нева. Одинокая фигура пробирается по набережной. Чайковский... Много чего было задумано, но, к сожалению, не удалось осуществить.

Совершенно неожиданно заболел Георгий Николаевич и уже больше не поправился. Мы потеряли не только режиссера, но и настоящего друга, а вскоре, при очередном пересмотре производственных планов, была закрыта и сама картина. ‹…›

Горданов В. Записки кинооператора // Кинооператор Вячелав Горданов. Л.: Искусство, 1973.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera