Шел 1965 год.

Спектакль был создан в муках. Больше двух месяцев, хотя можно радиоспектакль было записать и за два дня. Искалась вся партитура: музыкальная, шумовая, актерская. То есть это нужно было переплавить в другой вид искусства. Почему я пригласил Андрея Тарковского, своего друга поработать на радио? Потому, что я знал, что он относится к радио очень ответственно. Он не любил телевидение. Говорил, что это «маленькое кино», и не больше того. А радио -так как он был очень музыкальным человеком — было для него сочетанием музыки, ритма, шума, звучания жизни как таковой. И, тем более, когда это еще было положено на феноменальный рассказ литературной основы...

<...>

Андрей всегда либо не брался за что-то совсем, либо брался до предела, до полной отдачи сил. Я много раз с ним говорил, предлагая сделать что-нибудь на радио, но он говорил: «Но что, что? Конкретно, что? ». И вот тогда вышло в серии «Огонек» несколько рассказов Фолкнера. Книжка называлась «Полный поворот кругом». «Полный поворот кругом» был основным рассказом, Он, по — моему, совершенно потрясающ по фактуре и чуткости, драматизму. И я предложил его Андрею. Андрей сразу же согласился. «Пускай кто-нибудь сделает сценарий», — предложил я, но он наотрез отказался. «Нет, это должен сделать я, я». И довольно долго этот сценарий он делал. Когда же он его принес, то мы все поняли, что это будет серьезно, хорошо.

Повисло ожидание. Потому что ведь Андрей был очень знаменит, все ждали от него особого результата. Венеция, все уже знали про «Рублева». Сама фигура его вызывала крайний интерес.

Я познакомил его с нашим главным редактором — Константином Степановичем Кузаковым. Это был абсолютный дипломатический раут, прием со взаимными комплиментами. Все начиналось очень хорошо. Дальше повисла некоторая пауза. Радиоспекталь писался у нас неделю, дней десять, А тут прошел месяц. Он долго работает с актерами, он меняет Высоцкого на Лазарева, не смотря на то, что с Высоцким он уже начал работать.

В дальнейшем — на съемках фильма «Зеркало» — я видел, как он работает с актерами. И это довольно тяжелое зрелище. И с Высоцким, который, «забежал» на студию, чтобы прочитать, неизбежно возник конфликт, который и дальше продолжался.
Высоцкого он заменил на Сашу Лазарева. Очень хорошо работал Никита Михалков, который был совсем мальчишкой тогда, и для него Андрей был старший. Лев Дуров — друг и огромный авторитет — тоже замечательно работал. Это было все как в серьезном МХАТе — подготовительный, застольный период.

<...>

-Если вы помните, то у Фолкнера почти полностью описан тогдашний, не сегодняшний Никита. Высокий, в белом шарфе, с разболтанной походкой, еще полные губы ребенка — здесь было совершенно ясно, кто будет играть.

<...>

Андрей вообще был немножко упорный чересчур в своих заблуждениях или открытиях. Оказалось, что он, не говоря мне, пригласил Славу Овчинникова — выдающегося нашего композитора, которого я очень люблю и считаю попросту великим. Автора музыки ко многим фильмам, и, помимо этого, великолепного симфониста, дирижера. И вот представьте себе сегодняшнее положение, и положение тогда: к радиоспектаклю не Шолохова, а Фолкнера, то есть врага нашего, специально писалась музыка.

<...>

Почему всесоюзное радио должно прославлять английских героев? Тогда ведь было время Холодной войны в самом разгаре! Вообще никаких радиоспектаклей об американской, английской жизни, кроме Пристли, Говарда Фаста или какого-нибудь коммуниста, вообще на радио быть не могло.

<...>

«полный поворот кругом» — неправильный перевод. Правильнее эта команда звучит, как «поворот все вдруг». И вот этого «поворота все вдруг» ждала вся редакция. И не только... Приглашение Тарковского не прошло без внимания руководства всего комитета. Слава тоже человек крайностей — ему понадобился полный симфонический оркестр. <...>

— Это была Шестая студия на Качалова для полного оркестра, с тремя микрофонами плюс живая музыка и шумы океана. Слава Овчинников сам дирижировал, рядом работали шумовики, работали актеры. Андрей сидел с наушниками. И это, конечно, был адский труд <...> и сумасшедший дом. Представьте себе: на одну пленку сводилась атака торпедного катера, защита крейсеров, музыка, шумы и актеры. Вдруг Андрей: «Все-все, хорошо. Но я не слышу на пятом плане звука отстрела гильз от пулемета».

<...>

Он добился своего, но очень долго все монтировал — привычка Андрея, как гения монтажа.

И вот наступил день сдачи. Сбежались все восемьдесят человек нашей литературной редакции, музыкальная редакция, детской редакции.

Тишина. «Ну, давайте». И все пролетело мгновенно. После окончания Андрей сидел совершенно красный. Это, к сожалению, была первая и единственная его работа на радио, но я понял, с какой подлинной творческой отдачей он все это делал. Он сделал такой шаг, который изменил все наше радио.

<...>

После завершения спектакля все тут же начали говорить, обсуждать. Начали говорить все очень быстро, коротко, захлебываясь. Всех переполняло чувство прекрасного. Это действительно был «поворот всех вдруг», ведь все мы, вся наша редакция, добилась сразу же того, чего давно хотела, и чего добивалась на других работах.

<...>

Кузаков все сразу подписал, но программу пустили только на Дальний Восток. И то только для того, чтобы заплатить за сделанное авторам. Ее потом вынимали изредка в связи с приездом английского премьер-министра Гарольда Вильсона, но она не была в бытийной обойме всесоюзного радио.

Мишарин А. Интервью М. Багдасарян // Старое Радио

«Полный поворот кругом» — в радиоспектакле по рассказу Уильяма Фолкнера (1964–1965) Тарковский развивает ситуацию «Иванова детства», только спроецированную на первую мировую войну во Франции. Литературные первоисточники схожи: в рассказе В. Богомолова наш офицер вспоминает об Иване точно так же, как у Фолкнера молодой американский офицер-летчик Богарт рассказывает о своей встрече с английским моряком, восемнадцатилетним лейтенантом Хоупом — «ребенком около шести футов роста». Этот юноша, «похожий на девушку», вечно пьяный хулиган, спит в канаве во французском портовом городке и терпит насмешки от пижонов-летчиков, но они не знают, что каждую ночь на рассвете он вместе с другим таким же молодым и еще более нелепым морячком на своем катере торпедирует немецкие суда. Для них это как игра. Немецкие корабли на их языке это «бобры» — как зернышки, изображающие немецкие пушки в шифрованных заметках Ивана. Сближаться с кораблями приходится почти вплотную, совершая при этом немыслимые виражи. «Полный поворот кругом» — это и маневр катера, и метафора жизненной ситуации, куда ввергнуты ребята. Позиции их по отношению к миру такие же, как у Ивана — полная и абсолютная внутренняя независимость. То же самое неподчинение, дерзость, автономность от мира.

И сумасшедший героизм человека, понимающего—даже если он и неспособен это разумно высказать—что вся надежда только на него одного и что вне его и кроме него ничего больше нет. В конечном счете отсюда вырастает «Жертвоприношение».

Салынский Д. Киногерменевтика Андрея Тарковского. М.: Квадрига, 2010