Работа Тарковского Андрея
(1 группа режиссерского факультета, № 12)
Тема 1. Вокзал. Ночь. Август. Наши дни.
Из служебной комнаты в зал ожидания речного вокзала, скудно освещённого тремя небольшими лампочками, выходит человек в зелёном брезентовом дождевике, со скуластым монгольским лицом. Из комнаты доносится стук ключа радиопередатчика.
— Валентин Трофимович! Зайдите минут через тридцать, может чего-нибудь выяснится, — раздаётся вслед выходящему. Человек в плаще прикрывает дверь и идёт между скамеек к выходу. На скамейках спят и лежат люди, ожидающие завтрашнего парохода. Раздаётся мерный храп. Из-за спинки одной из скамеек поднимается струйка голубого махорочного дыма. Проходы между скамейками загромождены мешками, корзинами, деревянными чемоданами, окрашенными в самые оптимистические цвета, с большими висячими замками.
Валентин Трофимович проходит между спящими и, открыв дверь на улицу, выходит в ночную темноту под сеянный, моросящий дождь. Единственная лампочка освещает грязную деревянную лестницу, ведущую к пристани, теряющейся во мгле непогоды.
Пройдя лестницу и качающиеся над чёрной водой мостки, Валентин Трофимович окидывает взглядом погруженную в полумрак пристань и зовёт: «Никитин!»
— Здесь я, — отвечает кто-то из глубины плохо освещённой пристани.
— Ну, не видно?
— Да нет ещё.
Высокий человек подходит к Валентину Трофимовичу: на нём чёрный плащ, на голове мокрая суконная фуражка с молоточками. Он растерянно смотрит на Валентина Трофимовича. Тот медленно подходит к самому краю пристани и вглядывается в непроницаемую пелену дождя, застилающую бурлящий Енисей.
— Да-а, Юрий Алексеевич, не ожидал я от тебя такой глупости. Ты понимаешь, что будет, если они сядут на Большом Пороге? Да хорошо ещё, если они просто сядут. А если концентрат утопят? Это же уголовщина!
Помолчали.
— На какой шурфовочной линии алмаз нашли, на 2-ой, у Порога?
— Ага.
— На илимке есть концентрат с этой линии?
— Есть.
— Ну так вот. Если они утопят концентрат, отвечать будешь ты... Надо же додуматься!!!
— Валентин Трофимович, я же геологические карты всего района работ привёз, для камеральных работ он ведь необходим...
— Да на кой леший, извини меня, нужны будут карты, если концентрат погибнет?..
Валентин Трофимович напряжённо улыбается и, прищурив глаза, смотрит на Никитина, закутавшись в плащ-палатку и гремя в карманах какими-то ключами. Начальник экспедиции Андрианов всегда улыбался, когда отчитывал, но не оттого, что ему было весело, а просто оттого, что он всегда улыбался, когда говорил о чём-нибудь серьёзном. Его лицо то тускло освещается мигающим светом берегового маяка, то снова погружается в темноту, когда маяк потухает на несколько секунд. Андрианов взволнованно ходит по гулкому настилу пристани.
Небольшой фонарь в проволочной сетке, прибитый к потолку дебаркадера, раскачивается от шквального холодного ветра. Причудливые тени снуют по стенам и палубе пристани, еле освещая какие-то ящики и бухту каната, лежащую на них. Низкие облака, сеющие мелкий противный дождь, бегут по небу. Ветер крепчает. Скрипят, ударяясь о пристань, лодки, причаленные к ней и заполненные холодной водой.
Никитин садится на широкий причальный кнехт. Сгорбившись в своём блестящем чёрном плаще, он курит, пряча от дождя папиросу в рукав... Другой, свободной рукой он мнёт лицо, осунувшееся за последние часы томительного ожидания. Никитин первый год работает в Туруханской экспедиции и выговоры воспринимает болезненно. Он вглядывается в темноту ночи, но не видит там ничего, кроме волн, со срывающейся с них от ветра пены. Метров за 15 уже темнота.
Андрианов морщит лоб и тревожно взглядывает на Никитина.
— В такую погодку ничего не стоит наскочить на шивер... Я тебя оставил на Курейке не для того, чтобы ты, промыв 150 пудов породы и найдя алмаз — смысл 3-хлетней работы на Пороге, бросил партию без организатора и прикатил на базу. Ну, ты привёз документацию, карты. Но ведь пот-то нашей работы, соль не в этом, а в отмытой породе. А такой ночью её вряд ли привезут!
— Да ничего не случится, Валентин Трофимович, — не выдержав этой пытки, отвечает Никитин, приложив руку к сердцу и глядя в мокрый пол.
— Так уже! Случилось. Вместо отмытого концентрата привезли бумаги.
— Не думал я, что буря поднимется, — раздражённо отвечает Никитин, тиская своё лицо пахнущими никотином пальцами.
— Из уважения не спорю, действительно не думал. А надо бы. Если бы подумал хорошенько — сам бы пришёл на катере и концентрат привёз, а не передоверил бы всё Солодянкину и Вере Петровне. Что она будет делать, если захлёстывать будет — вычерпывать? Ты ей рабочих дал?
— Дал, троих.
— Да-а... Ну ладно. Я пошёл на вокзал, может, по рации что-нибудь выяснилось. Увидишь катер — давай ракету.
Андрианов в последний раз бросает взгляд в темноту шумящего Енисея, поворачивается и, пройдя через пристань, идёт по трапу на берег по направлению к вокзалу с тускло освещёнными окнами и надписью «Туруханск» над дверьми.
...Андрианов проходит в служебную комнату — за перегородкой сидит белобрысый парень с наушниками и отстукивает морзянку.
— Ну? — спрашивает Андрианов, отряхивая плащ у порога.
— На большом Пороге катера не видели. Да разве сейчас можно что-нибудь увидеть! Прозевали, видно!
Андрианов подходит к окну и всматривается в темноту. Тихо. Только шумит непогода да постукивает ключ передатчика. Слабый свет от настольной лампы освещает усталое лицо радиста.
... Раскачиваются лампы на пристани. Дождь хлещет всё сильней и сильней. Мигающий свет маяка освещает уже совершенно мокрый настил пристани. Никитин сидит, подпирая руками голову, и смотрит на воду. Глаза слипаются. Усталость берёт своё. Вдруг сквозь шум дождя и свист ветра раздаётся далёкий шум катера. Юрий Алексеевич вскакивает и, подойдя к самому краю дебаркадера, всматривается в сторону реки. Звук мотора всё ближе и ближе. Уже видны огоньки, мерцающие сквозь дождевую пыль — зелёный и красный. Никитин широко и радостно улыбается. Быстро вытаскивает из-за пояса ракетницу и поднимает её кверху... Яркий искрящийся свет ракеты прорезает темноту. Из-за туманной завесы дождя тут же взвивается ответная ракета.
... Андрианов отходит от окна и быстро идёт к телефону. Он уже не улыбается. Мимоходом бросает радисту:
— Хватит стучать, кажется, приехали.
...К пристани медленно причаливает катер. У него на буксире две илимки (небольшие барженки) с мешками концентрата — ценной промытой горной породы. Толпа рабочих ждёт сгрузки.
С илимки на руках выносят Веру Петровну. Подбегает Никитин:
— Что с ней?
— Ударило переборкой, когда щель заделывала, говорят. Ничего, жива. Петька сказывает, сильней мужика работала.
Никитин опускает голову. Мимо проносят Веру Петровну...
— Ничего не будет! Такие долго живут! — слышно со стороны пристани.
Оценка: — «ОТЛИЧНО» была поставлена Андрею Тарковскому за эту работу, написанную им на вступительных экзаменах во ВГИК летом 1956 г.
«Материалы к 1-ым Международным Чтениям, посвящённым Андрею Тарковскому» 1989 г, М. // Медиа-архив «Андрей Тарковский».