В «Каине и Артеме» Симонов по-прежнему широко использует свои типажные данные, обаяние большого и сильного человека. Но от внешней трактовки актер уже переходит к внутренней. Еще нет передачи больших мыслей, большого содержания и деятельности, но образ Артема передавал внутреннее состояние человека с яркими чувствами, порывами.
Артем в фильме — не просто Артем из рассказа Горького. Образ Артема подвергся некоторой переработке. В нем многое от Фомы Гордеева, нечто от персонажей повести «Мать». При этом образ Артема дан целостно и органично.
У Артема из рассказа Горького, «силача с простотой могучего и смирного животного», иногда просыпается звериный гнев, и он сокрушает все на своем пути. Но это происходит редко. Артем больше всего дорожит своим спокойствием. Чувство заботы о себе и о других людях ему чуждо. Взяв на короткое время под свое покровительство Каина, Артем скоро отказывается от него — всякая забота ему в тягость.
В фильме Артем — тот же примитивный красавец-силач. Но в нем сперва смутно, а потом все сильнее начинает звучать протест против окружающей душной, гнилой жизни. Артем смутно тянется к иной жизни, хотя и не знает, где ее найти. Его заедает тоска и, почувствовав выход, он тянется к нему со всей силой и прямотой своей цельной натуры.
И Симонову удалось очень ярко передать этот образ Артема. Его типажные данные прекрасно подходили для роли, быт волжских грузчиков ему, выросшему на Волге, хорошо знаком.
Симонов сумел передать и внешний облик Артема, и его внутреннее состояние в разных ситуациях. Целостность, непосредственность Артема видны в каждом его поступке, жесте. У большого, грузного, примитивного человека и мысль и чувства текут крепко и тяжеловато. Симонов прекрасно дает это почувствовать. Он играет в первую очередь своей фигурой. Работают ноги актера, его походка; обыгрывается его мощная спина; на фоне тяжелой фигуры играют детали лица.
Вот после трудного состязания с мясником, сбросив его с крыши на землю, Артем спокойно пьет, улыбается хорошей улыбкой. Он вертит с детьми какую-то игрушку и сам по-детски искренне радуется с ними. Потом Артем объясняется с возлюбленной. Она уговаривает его ехать в деревню, рисует идиллические картины сельского счастья. Он угрюмо слушает ее. В его глазах глубокая тоска, которая нарастает, когда, попрощавшись с возлюбленной, Артем сидит в кабаке. Он мрачно смотрит на окружающих. Его мощная фигура и открытое лицо неподвижны, двигаются одни глаза. Он задумался. «Разве это жизнь», — бормочут его губы. ‹…›
В сцене на берегу реки Симонов выразительно передает состояние избитого, полумертвого человека. На лбу морщины, почти потухшие глаза. Он ползет с трудом, но движения его широки. Артем схватился за канат, полувисит, держась за него. Выбравшись из воды, он снова хватается за веревку, держит ее, широко раскинув руки. Полумертвый человек, но полумертвый силач, богатырь.
Избитый Артем находит приют у Каина. Лежа на постели, он слушает, как студент читает о новой жизни, когда хозяевами будут труженики. Он весь — внимание. «Казалось, что он всю жизнь носил эти мысли в себе».
Артем читает книгу, данную ему Каином. Книга для него — новинка. Он уважает ее, но читать ему еще трудно. Читая, Артем медленно шевелит губами, а потом неясно, осторожно ее закрывает. Так силач всегда обходится с хрупкой и ценной вещью. Артем — лучший образ Симонова в немом кино.
Морозовский А. Творческий путь Николая Симонова // Искусство кино. 1938. № 7.
Впервые Артем — Симонов появлялся на экране спиной к зрителям. Чуть ли не во весь экран саженная спина грузчика угрожающе наступала на людей. Еще не видели мы лица Артема, а уже открывался нам его характер, характер насупленного, одержимого тревожными раздумьями, упрямого волгаря. Все смешалось самым причудливым образом в этом пугающе-сильном существе. Тут было и самодовольное великодушие человека, и неожиданно проступающая на лице застенчивая доброта, и, наконец, деспотизм, питаемый восхищением, завистью и слабостью окружающих.
Он пил водку, обуянный тяжелым, пьяным своим размышлением, лукаво разглядывая мир сквозь стекло водочного стакана, бурлацкую шапку носил, как лихой сказочный разбойник, и все это было сродни горьковскому персонажу. Но было в кинематографическом Артеме и многое такое, что вовсе не походило на Артема горьковского.
Цимбал С. Николай Симонов // Актеры советского кино. Вып. 4. Л.: Искусство, 1968.