Когда на экране появляется Мальва, так знакомая нам по рассказу Горького, я ищу черты ее, запомнившиеся мне, и не нахожу. Где Мальва задумчивая, которая не знает, чего она хочет, где плачущая над судьбой «Алексея — божьего человека», где гордая, с затаенной злобой на Василия, где озорная, дразнящая Василия звонкой песней? В фильме «Мальва» (реж. В. Браун, сценарий Н. Коварского) этих красок не оказалось.
Где морская ширь, которую хотел бы распахать Яков, где смеющееся море, когда Василий ждет Мальву, где раннее утро, когда купается Мальва, где море тихое и красное от заката, когда пьяный Сережка встречает Мальву и Яшку? И этого нет. Но зато в фильме целый ряд ненужных, как мне кажется, сцен, взятых из других рассказов Горького: поющие женщины, выборка невода, пляска под баян и, наконец, приказчик рыбных промыслов, добивающийся любви Мальвы. Можно спорить о том, удачен или неудачен фильм (лично мне он кажется неудачным), но пора решить вопрос о самых принципах экранизации художественных произведений, о том, в какой мере можно отходить от литературного первоисточника, чтобы не исказить его смысла и содержания.
Ведь у нас нередко классиков «добавляют». Берется «Мальва», прибавляется немножко от «Челкаша», мешается с «Коноваловым» — и готов сценарий. Но при чем же здесь Горький, который так тщательно продумывал каждую фразу, каждый образ, так упорно вынашивал форму произведения, которая неотъемлема от содержания? Нам слишком дороги наши писатели, и мы не имеем права вольно обращаться с их великими творениями. Ведь мера фантазии режиссера — не всегда мера той художественной правды, которую хотел сказать писатель.
Столяров С. Мера фантазии и мера правды // Комсомольская правда. 1957. 28 июня.