Дзидра Ритенбергс глубоко проникла в авторский замысел. Она показала Мальву по-горьковски сильной, недюжинной натурой. Более всего на свете Мальва дорожит своей свободой. Чтобы рельефней оттенить характер героини, резко противопоставленной людишкам с душою собственников, в фильм введена фигура богобоязненного приказчика, преследующего Мальву своей скучной любовью; он сулит ей златые горы, обещает бросить жену и детей. Мальва неподкупна и, подобно Кармен, лгать в своем чувстве не умеет.
В Мальве — Ритенбергс ощущается скрытое душевное богатство, бессознательное томление по светлой, достойной человека жизни. Но эта не сознающая себя творческая сила лишена точки приложения. И становится разрушительной, растрачивается по пустякам.
Тесно, скучно Мальве в убогом поселке с его жалкими бараками, нищенскими лохмотьями, вечной грязью, изнурительным будничным трудом и бессмысленной пьяной гульбой в праздники. По-воскресному чисто одетая, тщательно прибранная, Мальва сторонится этого тусклого «веселья», ей, как верно угадала Дзидра Ритенбергс, хочется побыть одной, наедине с природой, попробовать узнать из «душеспасительной» книжки, полученной от приказчика (других книг здесь нет), как и зачем надо жить человеку.
Может быть, потому и связалась Мальва с пожилым бакенщиком Василием, что живет он в стороне от поселка, на самом конце длинной песчаной косы, далеко убегающей в море. Когда Василий, приревновав ее к своему приехавшему из деревни сыну, предъявил на нее хозяйские права, Мальва встретила это холодным презрением:
— Привыкши бить жену ни за что ни про что, ты и со мной так же думаешь? Hу, нет. Я сама себе барыня, и никого не боюсь. ‹…›
Оскорбленный такой откровенностью, Василий избил Мальву. Возбуждение помешало ему, пишет Горький, заметить холодную ненависть в ее взгляде из-под ресниц. Жаль, что эту секунду как бы не заметил фильм — не задержал на ней внимание зрителя. Но логику поведения, рожденного этой секундой, развитие и перипетии чувства Мальвы Дзидра Ритенбергс обрисовывает с убеждающей полнотой.
Минутное чувство мести — скорее повод, нежели причина того, что Мальва ссорит Василия с сыном. Не имело решающего значения и подстрекательство босяка Сережки, желающего устранить соперников. Актриса, докапываясь до истинных психологических мотивов, движущих Мальвой, обнаруживает, что героиня рассказа, в сущности, бесцельно разжигает страсть деревенского увальня Якова, равнодушно стравливает этого самодовольного, ограниченного парня с его сразу постаревшим отцом, сбитым, сшибленным с привычных нравственных устоев, навсегда потерявшим почву под ногами. Мальве просто любопытно посмотреть, как, страдая, будут изводить друг друга мелкие людишки с рабскими душами. Скверный эксперимент этот (она понимает, что он — скверный) не приносит ей никакой радости. Прямая и честная по натуре, она признается Василию, что нарочно поссорила его с сыном. Василий ошеломлен:
— Ведьма ты, ведьма... бога не боишься... стыда не имеешь. Что делаешь?
— А что надо делать? — возразила Мальва.
В ее вопросе, пишет Горький, звучала «не то тревога, не то досада». Актриса точнейшим образом следует подсказке автора — не только раскрывает сложный эмоциональный подтекст фразы, но и делает зримыми ее истоки, вечную неудовлетворенность Мальвы, беспомощное и неотвязное желание понять смысл жизни. Тревогой звучит ее вопрос потому, что надо же человеку знать, зачем он живет на свете. Досадой — потому, что никто не дает ответа на мучающий ее вопрос...
Разумеется, Дзидра Ритенбергс не смогла бы так тщательно разработать душевную партитуру роли без помощи режиссера и оператора. Но нельзя не заметить, что выбранная ими стилистика фильма одновременно и связывала, кое в чем ограничивала актрису. Изобразительному строю фильма свойственна статичность. Временами зритель утрачивает драгоценное для киноискусства ощущение трепетности, текучести, неповторимости проживаемых мгновений. ‹…›
Во многих решающих местах роли Дзидра Ритенбергс преодолевает сковывающие рамки изобразительной поэтики фильма. Непосредственной радостью сильного, здорового существа веет от той сцены, где Мальва, раззадоривая неуклюжего, непривычного к морю Якова, сталкивает его с лодки. Рядом с перепуганным, нелепо барахтающимся в воде парнем особенно бросается в глаза радующаяся себе сила, природное жизнелюбие Мальвы, с наслаждением плещущейся в утренних теплых и ласковых волнах. ‹…› С неотразимой победительностью блещут здесь на экране молодость, красота, женственность одаренной актрисы.
В каждой сцене, в каждом эпизоде Дзидра Ритенбергс ищет человеческое содержание образа, хочет докопаться до наиболее глубоких душевных пластов. Игра актрисы обладает большой заразительностью. ‹…›
Силу и цельность натуры Мальвы она воплотила полно и свободно. И все же исполнительнице иногда мешает излишняя внутренняя уравновешенность, ей не хватает порывистости, тех внезапных поворотов чувства, которые доставляют столько хлопот окружающим, озадачивая минутами и саму героиню.
Клих Г. Дзидра Ритенбергс // Актеры советского кино. Вып. 6. Л.: Искусство, 1970.