Падший ангел, в котором все было истинно и недостижимо: и падение, и невозможность греха. Саввина играет русскую женщину на rendez-vous в лучших традициях национальных понятий о страсти и ее осуществлении. Эмма Бовари с ее исступленным восторгом перед зеркалом («у меня есть любовник!») — другая эпоха, другая планета. Тяжеловесная, удушливая трагедия Анны Карениной («Все кончено, — сказала она, — у меня ничего нет, кроме тебя») — в легчайшем, почти эфемерном воплощении. ‹…›

Мгновенный переход от счастья к страданию на-всю-жизнь, к болезненному вывиху судьбы, никогда не поправимому. Но с поправкой на чеховско-бунинскую акварель (литература), на эстетику шестидесятых (кино): блеклость красок, приглушенность звука, пугли¬вый пунктир сюжета.

Баталов играет еще что-то (тема интеллигента и прочая). Она же — ничего сверх любви и несчастья. Бесшумность походки, кружева, улыбка, быстрые слезы.

Мода на зимнюю Ялту у нас не от «Ассы» пошла, а от «Дамы с собачкой». Это был наш русский вариант «Мужчины и женщины» — нужды нет, что за сюжетом любви двух взрослых, интелли¬гентных людей приходилось ходить то за три моря, то за три эпохи.

Аркус Л. // Дама с собачкой // Сеанс. 1993. № 8.