‹…› «Дама с собачкой» И. Хейфица стала бесспорным фаворитом среди фильмов, сделанных на основе русской классики, не только у нас, но и на Западе. Оно и понятно, если вспомнить, что во многом аналогичный (по тональности) сюжет был воплощен в замечательной картине Д. Лина «Короткая встреча» и в какой-то мере в одной из лучших лент «польской школы» — «Поезде» Ежи Кавалеровича. Но тут-то и проступает фундаментальная разница между всеми тремя фильмами, показывающая, в частности, что именно ищут экранизаторы классики в период оттепели.
«Короткая встреча» — картина о неизбежности счастья и невозможности счастья. О том, что только на мгновение женщина (сдвиг акцента с мужского на женское обращает на себя внимание) в состоянии испытать полноту чувств, получая в награду вечную любовь своего избранника, любовь бесплотную, как бесконечное обещание надежды, и всепонимание мужа, не посягающего на ее личную жизнь и свободу. Режиссер и блестящие актеры уходят от банальной коллизии между чувством и долгом: женщина выбирает между незаконным, катастрофическим счастьем и устойчивым, надежным существованием. Тем более, что и выбери она новое счастье — она тут же оказалась бы в прежней колее. Высшая свобода выбора — отказаться от выбора.
В «Поезде» выходит на первый план то, что ощущалось лишь в подтексте линовской ленты, война. «Кошмар войны, кошмар фашизма» (Л. Аннинский). Люди не могут любить, у них нет сил на это. Антониони по-польски.
В этой связи сюжетов становится совершенно понятным успех «Дамы с собачкой» И. Хейфица на Западе и еще более загадочна слава картины у нас. Во Франции именно эта скромная лента делается чуть ли не эмблемой русского кино, выражая «душевность», способность к любви, открытую в «Сорок первом» Чухрая. Обращение к реакции Запада (в частности, Франции) важно в данном случае еще и потому, что именно литература была, начиная с Тургенева, влиявшего на Флобера и боготворимого в кружке Гонкуров, своего рода культурным кодом, позволявшим Западу и Востоку (под каковым понималась Россия) наладить диалог.
Помимо всех ее несомненных достоинств, резко отличавших ленту от иных, тоже представлявших «революционное искусство», «Дама с собачкой» казалась пришелицей из других времен. Чувство элементарной дистанции по отношению к экранизируемому классику здесь поразительным образом претворилось в эффект полной с ним, классиком, слиянности. Герои предстали как эталон интеллигентности, мягкости, светились каким-то внутренним светом. «Зимняя Ялта была открыта не в «Ассе», а в «Даме с собачкой», писала Л. Аркус в юбилейном номере журнала «Сеанс», посвященном «Ленфильму». И вправду: неброская красота, некое принципиальное смешение времен года — в этот мир хотелось прийти и остаться там навсегда. Здесь впервые обнаружился эффект, значение которого мы можем вполне оценить только сегодня, из ретроспективного далека: кино начинает вспоминать не свое прошлое, а прошлое литературы. Оно не столько даже вступает в диалог, сколько становится наследником «по прямой».
Шемякин А. Диалог с литературой, или Опасные связи // Кинематограф оттепели. Кн. 1. М.: Материк, 1996.