Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Режиссерские детали
Из беседы Иосифа Хейфица с Ией Саввиной

Ия Саввина. У вас в фильме не только Лаевский, у вас все — «плохие-хорошие».

Иосиф Хейфиц. Такие они у Чехова.

Мы с Владимиром Высоцким опасались, например, не выйдет ли у нас фон Корен негодяем. Сколько мы переговорили! Ему казалось, что все так сложно, всего не донести до зрителя. А когда увидел картину, поразился: оказывается, проявилось! И что он мне рассказал об этой роли, и что я ему рассказал. Вначале наши рассуждения звучали отвлеченно, но ведь потом я стал искать материализацию задуманного.

К людям фон Корен относится не сказать грубо, а очень сухо.

Для него что человек, что медуза — одинаково. Но, с другой стороны, он зоолог, всякую живность изучает, и как нежно он медузу берет, как он к ней добр! Показать нежность к медузе в кино трудно.

И возникло простое приспособление: он любит собак, кормит псов со всей округи. Специально тренировали этих собак. Высоцкий был счастлив. Мы сняли его на улице в окружении двадцати пяти собак. Получилось, что фон Корен собак любит, а людей — нет. Собаки для него есть часть природы. И требуют мало — покормить, погладить по голове.

И. Саввина. Да!

В фон Корене есть какая-то надломленная (не от вас ли с Высоцким это зависело?) душевная нота. Мне казалось, что он добрый, но — закрыт злом. Он мог выстрелить в Лавского — из жалости. Мог убить его, хоть и говорил, что не станет садиться из-за него в тюрьму. Мне кажется, что он все-таки выстрелил бы. Помните, как секундант (артист Ю. Медведев), надеясь вызвать в фон Корене жалость, отнюдь не желая сплетничать, а рассчитывая предотвратить дуэль, рассказывает о том, что Лаевскому изменяет жена. Реакция фон Корена замечательна: «Какая гадость!»

И как это выдохнулось у него брезгливо... Он не может этой гадости выносить, и готов убить, пристрелить Лаевского, чтобы тот не мучился. Это очень интересно.

И. Хейфиц. Здесь есть еще одна маленькая нота. И Эренбург как-то сказал, что чеховский фон Корен заражен идеей очищения человечества, а для этого очищения надо физически уничтожать слабых. Фон Корен стрелял ведь в Лаевского. И если бы не дьякон, маленький, наивный дурачок со своей наивной верой, убил бы. Никуда от этого не денешься. Все было бы просто, но — чеховский персонаж, сложный.

И. Саввина. Мне кажется, что это одна из лучших ролей Высоцкого. В конце истории что-то в его герое шевельнулось, а значит, присутствовало изначально. То, что называется резервом добра в разной степени, да?

И. Хейфиц. Верно. У Чехова в «Дуэли» есть совсем добрый доктор Самойленко, прекрасный человек, раздавший все свои деньги в долг, и не получающий их обратно, готовый делать добро всем, а в общем — никуда не годный, не активный.

Но какое Чехов нашел удивительное проявление характера: Самойленко дает обеды людям, приезжающим в его затерянный и обиженный судьбою городок. Готовит салаты какие-то, как говорится, вкладывает в них душу.

Ну хорошо, кормит он, на кухне стоит потный у плиты, режет лук. Добро, конечно, но вместе с тем — какая-то приниженность добра. Когда дело дошло до дуэли, и надо было развести противников, он спасовал, даже не поехал на дуэль, а вот лук на кухне жарить он мог...

И. Саввина. А я за доктора.

И не согласна считать приниженной его доброту. Вы исходите из факта, а не из характера Самойленко.

Конечно, то, что я говорю — спорно, но смотрите. Пущин не понимал, почему Данзас не предотвратил дуэль Пушкина. <...> А в Данзасе, очевидно, при всей его любви к Пушкину была определенная ограниченность — он поступил вполне порядочно, по всем нормам чести, принятым в тогдашнем обществе. Не мог он подняться выше. Так что же вы хотите от Самойленко, талант которого — вкусно кормить людей.

‹…›

И. Хейфиц. Помнишь грязные пальцы Надежды Федоровны в фильме «Плохой хороший человек»?

Мы их фломастером мазали.

Почему я ее руку несколько раз показал?

Лаевский и Надежда Федоровна мечтали о домике на берегу ручья. Хотели разводить там каких-то птиц. И все сбылось! Но как?!

Она держит кур и метит их краской, чтобы не смешались с соседскими. Через двор протекает грязная канава. Мы видим Надежду Федоровну на берегу ручья, верно. Но в этом ручье валяются старые галоши, всякая падаль.

Была книжная фантазия петербургской дамочки, а есть маленький городок, где все, о чем мечтали, свершилось, но свершилось, увы, не по-книжному, где нужник во дворе и куры, которых приходится метить краской. Поэтому я и хотел задержать внимание на выпачканной руке и акцентировал это укрупнениями. ‹…›

И. Хейфиц. У режиссера есть большой запас средств помочь актеру.

Ну, скажем, Лаевский в «Дуэли». Неврастеник, неряшливый, не любит отдавать долги, хамит женщине — все это играется легко. Но надо оправдать его, чтобы образ не был плоским. Оправдание есть в тексте, где он говорит, что хочет жить по-другому. Но есть и частности, мелочи, которые помогают зрителю отнестись к герою с теплотой.

Например, он неухоженный.

Жена не умеет создать ему уют, скрасить его жизнь в чужом городе. Он голодный всегда.

Вот я и заставляю его в фильме есть, где придется, что попадет под руку. У Самойленко, говоря о важных для него вещах, он все время жует печенье.

У него нет пуговиц на рубашках.

И. Саввина. Да, я помню, когда перед дуэлью он надевает чистую рубашку, и видно, что у него нет пуговиц, жаль его, как ребенка.

И. Хейфиц. А потом я снимаю его в раме окна, и он становится похожим на икону. Ему кажется, что его уже отпевают. Звучит молитвенный хор.

Это помогаю ему я, режиссер, но через него, для него.

И. Саввина. А железобетонный фон Корен не может попасть рукой с платком в карман...

И. Хейфиц. ...и руки с очками дрожат. Рассчитанные режиссерские детали, которые артист берет, если они ему помогают. Где-то я читал, что в одном фарсовом спектакле, во Франции кажется, муж по ходу действия бил тещу. Рядом было все, чем можно бить: утюги, канделябры, подсвечники, но он почему-то снял брюки и бил ее брюками. Это оправдывалось жанром фарса и было так сыграно, что все поняли: тещу можно было бить не утюгом, не канделябром, а именно брюками. Вот надо не только «найти эти брюки», но и оправдать их. Даль, Папанов, Высоцкий умеют это делать. Или Юрий Медведев. Я люблю его, снимаю во всех своих фильмах.

Он приезжает в Ленинград и говорит: «Почему в своей новой картине вы меня не снимаете? Это плохой признак».

И я его снимаю. Он сыграл Шешковского. Махонький эпизодик, третьего плана.

Материала для роли мало, мы старались использовать все, чтобы фигура была выпуклой. Он, такой штатский человек, оружия боится — и вдруг секундант.

Отец семейства, идет с двумя девочками. Лаевский заговаривает о дуэли — он испуганно отсылает дочек, чтоб не услышали...

Впервые на экране появляется с арбузом, ногой попадает в коровий навоз на месте дуэли — штатский, милый, трусливо стучащий в окно Лаевского перед дуэлью. Папа. Ему в департаменте сидеть, а не секундантом быть.

И. Саввина. Когда заговорили о дуэли, Шешковский вроде бы и не очень взволновался.

Для него это пока «литература», а не реальность. Как он, бедный, засуетился, увидев, что все всерьез!

И. Хейфиц. А молодой дьякон любит пофилософствовать, но ближе к земле, чем к небу. С каким аппетитом он ест плюшку, с каким аппетитом вообще все делает! Даже в трагическом финале, когда Лаевский, которому нечем угостить, наливает в стакан молоко, и никто этого молока не пьет, все отказываются, дьякон все-таки не выдерживает и две чашки выпивает. Хочется молочка выпить. Ну, такой земной...

Хейфиц И. Жизнь в кино: запись бесед И. Е. Хейфица с И. С. Саввиной. М.: Бюро пропаганды советского киноискусства, 1978.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera