Странно вроде бы звучит! Уверен, что прокатчики на афишах прибавят букву «И» — «Плохой и хороший», — как будто речь идет о двух разных людях. А ведь смысл в том, что дело идет об одном. Мы обойдемся без соединительного «И».
Из беседы с группой
Эта повесть — об абсурдности мироустройства. Мир абсурден в своей неустроенности, в своем отступлении от гармонии природы. ‹…› Неверно было бы для экранизации особо выделить одного и превратить сценарий в монодраму. Это чеховской драматургии не свойственно. Если этим пренебречь, то можно рассказать историю про двух антагонистов — Лаевского и фон Корена. Но фон Корен, как характер, не движется и особой судьбы у него нет. Пусть предстанут перед судом времени трое: фон Корен, Лаевский и Надежда Федоровна, любовница Лаевского. ‹…› У Лаевского нет протеста против конформизма, буржуазности и т.п. Его вообще мало интересует эта сторона жизни. Лаевский человек безо всякой жизненной цели. ‹…› «День да ночь — сутки прочь». ‹…› надоевшая любовница, водка и карты.
Дело сложное, и если слушаться Чехова, то сверхзадача вещи — увидеть и понять четыре или пять характеров, которые волею судьбы оказываются на затерянном пятачке и пытаются разрешить вопрос о смысле существования. Но они не могут ничего решить, ни добром, ни религиозной верой, ни любовью, ни прямолинейной догмой, ни силой, ни бегством.
***
‹…› Внешне, формально противоречия снимаются, дуэль кончается благополучно, Лаевский женится на Надежде Федоровне, фон Корен извиняется перед своим врагом и т.д., а на самом деле все остается нерешенным.
***
«Никто не знает настоящей правды!» — в этой фразе, произнесенной Лаевским в финале, не только итог его роли, но и итог всего фильма, философский итог сочинения.
Не надо забывать, что «понять значит простить». И нужно спорить с традиционностью, неподвижностью оценок, с их консервативностью. В этом и будет построенный нами мост через время, мост в сегодняшний и даже завтрашний день. Поэтому мне нравится парадоксальность названия «Плохой хороший человек» без «И».
***
И еще — эта вещь не только против лжи, но и против силы, или как сказали бы ныне — против подхода к людям «с позиции силы». Весь фон Корен на этом «держится».
Неверно было бы строить фильм как «фильм-спор». Едва ли это было задачей Чехова. Взгляды фон Корена могли бы заинтересовать, но ответы Лаевского уже менее интересны. Ведь по существу ‹…› Лаевский не приводит своего.
***
Чехов так ответил Суворину, предложившему переименовать «Дуэль» на «Ложь» — «бессознательная ложь не есть ложь, а ошибка». Итак, это про ошибку.
Режиссерская разработка эпизода «Проход Надежды Федоровны и пристава Кирилина в дом свиданий»
Удачно нашли на окраине Ялты старый татарский дом с открытой галереей и лестницей. Это и будет «дом свиданий» Мюридова. Здесь важны прозаизмы, снижение, уничтожение экзотики. Грязный, ветхий дом. Внизу, на галерее, все хозяйство Мюридова: кухня, мангал, куры, старая утварь, играют дети, жарится что-то на сковороде. Напоминает коммуналку. Это публичный дом, но самого низкого разряда, в масштабе «семейного предприятия».
‹…› Н. Ф. торопится — скорей бы отделаться, и темп прохода неожидан — полубег. Кирилин чуть сзади, как преследователь. Они идут по узенькому грязному переулку, похожему на щель. Дома выходят глухой стороной, окон нет, а посередине арык — скорее, сток нечистот. Н. Ф. идет по узенькой сухой тропке, такой узкой, что, идя по ней, приходится плечом касаться стен.
‹…› Пристав жестом указывает направление. Он дорогу знает хорошо — что тоже важно.
‹…› Н. Ф. в белом платье и белых туфельках, а под ногами грязь и стены, к которым приходится прислоняться, грязно-белые, напоминают давно нестиранное постельное белье. Н. Ф. вынуждена марать платье о стену, к которой прислоняется, и ее белые перчатки тоже пачкаются. Белое и грязь!
‹…› Пристав Кирилин шагает молча, тяжело, упрямо, будто ведет задержанную в участок.
‹…› Мюридов — низенький татарин в жилетке и линялой рубахе, здоровается, как со старым знакомым и протягивает почтительно (все же полиция) ключ. А кругом густой быт: дети, хозяйка, оплывшая татарка, чад мангала, много пустых бутылок и грязной посуды. Рядом с лестницей сушится белье. Дети, мал мала меньше, играют и орут по-татарски.
‹…› у самой двери в «кабинет» Кирилин вставляет ключ в скважину. Н.Ф. ждет. Жена Мюридова принесла воду в кувшине и облупленный эмалированный тазик. Выгоняет забежавшую кошку. Все быт, снижение, луком и рыбой пахнет.
‹…› Крошечная комнатка свиданий, на столике оплывшая свеча (дневной свет едва проникает сквозь грязное оконце). Неопрятная широкая постель, а на беленой стене вырезанная из журнала «Солнце России» женская фигура (похоже на рекламу бюстгальтеров).
‹…› когда сын лавочника Ачмианов приведет сюда Лаевского и заставит его постучать в дверь — первое, что увидит Лаевский, — шляпу Н. Ф., упавшую на пол у постели.
Сцена дуэли
Важно: дуэль — абсурдный анахронизм. Как во всяком анахронизме, здесь серьезное должно казаться смешным. ‹…› Какое сочетание — угроза смертельного исхода и пародия! В этом ключ к решению сцены.
‹…› Во-первых, построить сцену на том, что ее участники — люди неумелые и правил дуэли не знают. Видели ее только в опере и с трудом вспоминают прочитанное у Лермонтова.
‹…› Чехов не любитель эпиграфов, поместил перед XVII главой повести большой стихотворный эпиграф («Свиток» А. Пушкина). Первая строчка — «В уме, подавленном тоской...»
‹…› Место для дуэли. Романтический пейзаж кавказских гор. Повеет Лермонтовым. И тут же романтика «снимается» — на приехавших смотрят пасущиеся коровы. Поляна покрыта их лепешками. На них будет то и дело наступать близорукий солдат Шешковский, с зонтиком и в глубоких галошах. На этой поляне, очевидно, бывают пикники — место удобное.
‹…› Добравшись до места дуэли, дьякон прячется в зарослях. Ночью шел дождь, земля мокрая, ему холодно и неуютно.
Из своего укрытия он будет наблюдать за тем, что происходит на поляне. Вот приехал извозчик с Лаевским и растерянным Шешковским, который пытается прогнать коров. Прибыл и фон Корен со своими секундантами, двумя военными и почтарем. Все толкутся, не зная с чего начать и что вообще делать. Какая-то бессмысленная суета на фоне величественно неподвижных гор. Дрожа от холода, дьякон начинает свою беседу с богом. Его обращение к богу прерывается ревом голодного осла, оставленного у дороги. Лермонтовский флер все более рассеивается.
‹…› Шешковский похож на домашнего уютного папашу с брюшком, он совершенно не представляет себе своих обязанностей. То предлагает помирить противников, то трусливо осматривает пистолеты (боится, чтобы не выстрелили раньше времени). Почтарь беспрестанно прикладывается к фляге.
‹…› двое военных волокут из леса сгнившую корягу, решив, что если существует команда «к барьеру», то должен быть и барьер. «Что день грядущий мне готовит?» — вот и все их познания о жизни.
‹…› Пистолетный выстрел прозвучал на полянке, все вздрогнули, а выстрелило шампанское в чьей-то сумке, припасенное на случай благополучного исхода. Пародия набирает силу. Безучастный к происходящему доктор завтракает всухомятку и поглядывает на часы — не опоздать бы в город на визиты! Устав от ожидания, он ходит взад-вперед по поляне, сердитый и недовольный. И, главное, абсолютно безучастный.
‹…› Важно! Ожидание дуэли изменило людей. Лаевский неожиданно спокоен, хотя и неврастеник, а волнуется фон Корен. Когда он протирает носовым платком очки, у него заметно дрожат руки. Первым стреляет Лаевский, неумело и демонстративно — в воздух. Шешковский зажимает уши, чтобы выстрел не оглушил его. Будто из пушки будет этот выстрел.
‹…› Фон Корен поднимает пистолет к методично целится. Лицо Лаевского бледное и спокойное. Вот-вот должен грянуть выстрел, но в это мгновение дьякон Победов отчаянно вопя «он убьет его! Он убьет!», выбегает из своего укрытия, продираясь через мокрые кусты. Выстрел фон Корена, вздрогнувшего от неожиданности, неточен. У Лаевского царапина на шее. Он стоит со сбитой фуражкой, не шевелясь и не утирая кровь.
‹…› Больше всех удивлены коровы. Перестав жевать свою жвачку, тупо смотрят на происходящее. Дьякон, счастливый, спешит к своему орущему ослу. Доктор с нетерпением пересчитывает купюры — условленную плату за «дежурство». Дуэль — анахронизм, кончается благополучно.
***
Как печальны эти русские в изгнании, среди чужой нерусской природы. Как душны и пыльны эти улочки — узкие щели между глинобитными домиками. Как смешна и глупа неумелая дуэль, ничего не решившая. Как жалка Надежда Федоровна, красивая женщина, заброшенная судьбой в этот грязный и чужой городок.
Уголок России: церковь, случайная среди саманных домиков, на фоне далеких гор. Надежда Федоровна после венчания выходит из церкви с Лаевским, напялившим чужой фрак. Они садятся на извозчика. Гнедая кляча и фаэтон с поднятым верхом — как островок посреди обтекающей его, запрудившей улицу отары белых овец. Битюгова, парадно одетая по случаю венчания Лаевского, притиснувшись к ним, изрекает: — Теперь будет у вас, как у всех!
Хейфиц И. Страницы из кинотетрадей // Сеанс 1994. № 10.