Детективная история обнаруживает заметный крен в сторону мелодрамы. И это, если так можно выразиться, еще один крен в сторону человечности. ‹…› Впрочем, к счастью, фильм мелодрамой не становится. Для мелодрамы здесь слишком много достоверных житейских подробностей, слишком много быта и внимания уделено индивидуальным черточкам характеров, даже второстепенных и к тому же эпизодических персонажей.
Помнится милиционер у больничной койки, что снимает допрос с Клавы. Та девушка в палате, что передразнила походку Клавиной тети; тот сторож, у проходной с перевязанным горлом, что хрипит, сипит, но неумолим, когда родственники больных пытаются просочиться на территорию больницы; помнится нянечка в детдоме; врач в травматологическом пункте ‹…›. ‹…›
Какой он детектив — этот полковник с седыми волосами, с мудрым прищуром глаз, с жестами и интонациями усталого человека — это второй вопрос, или вернее вопрос, который сразу вынесен за скобки повествования, поскольку ответ на него очевиден. Разумеется, полковник Афанасьев — мастер своего дела. Но он интересен в первую очередь как человек. Интересно за ним наблюдать. Любопытно следить, как он смотрит на собеседника, каков он в гневе и снисхождении.
Человек интересен. Всякий, даже такой, как Шмыгло (В. Чекмарев). Занятен своей поразительной способностью к перевоплощениям, к преображениям. Вот он вполне корректный, воспитанный, добродушный... И тут же — зловещий. Самая, пожалуй, впечатляющая сцена та, где он предается воспоминаниям, как симулировал сумасшествие. Лицо вдруг делается гуттаперчевым, все его мускулы разом размякают, глаза мутнеют... Какое-то чудовище. Человек-оборотень.
Тема «человека-оборотня» представлена и в иных вариациях, менее гротескных, но тоже достаточно выразительных. Бывший участник войны, нынешний начальник автобазы Корольков — из шоферов. Из шоферов — а преступник. Входит в кабинет Афанасьева вальяжный, уверенный в себе, и вдруг после первой же разоблачительной фразы полковника совершенно «распадается», становится жалким, ничтожным трусом. Дальше он способен только насмешить. ‹…›
Оборотень и Сашка Снегирев. В первых кадрах — «свой в доску», смешливый, общительный, страшно компанейский. Это, как затем выясняется, личина, оболочка. Под ней — эгоистичное, мелочное существо, способное на любое предательство, когда дело касается собственного благополучия. ‹…›
Богатство и разнообразие индивидуальных свойств, психологических состояний настолько занимают режиссера, что временами он как бы совершенно забывает об интриге, об ожидаемых резких ее виражах. В самостоятельную новеллу трансформируется эпизод с усыновлением Евдокимовым симпатичного детдомовского мальчугана. ‹…›
Вопреки правилам детективного жанра идет развертывание человеческого материала. ‹…› Выясняются и обнажаются связи едва ли не каждого героя со средой, с жизненным укладом, с бытом, с характером воспитания, с профессией. Тетка Клавдии — малоприятный персонаж. Мы еще не знаем, кто она по профессии, но выдает точная деталь: уж больно «профессионально» она откупоривает бутылку пива. Сразу становится понятным, что ее житейская умудренность почерпнута за стойкой пивного ларька.
По тому, как ловко и привычно полковник Афанасьев закидывает таблетки в рот, мы догадываемся, что сердце у него уже давно пошаливает. ‹…›
Но в конце концов широкий круг лиц, самобытных характеров, неповторимых индивидуальностей сужается, и наше внимание концентрируется на одном лице и одной судьбе — Саши Румянцева.
Богомолов Ю. Иосиф Хейфиц. Творческий портрет. М.: Союзинформкино, 1986.