Некоторые критики утверждали, что «Дело Румянцева» следует отнести по ведомству приключенческих фильмов. В самом деле, в фильме есть уголовная ситуация, в нем действую аферисты, в поединке с которыми в итоге выходят победителями работники уголовного розыска. Немалое значение для сюжета «Дело Румянцева» имеет разгадка тайны преступника. Итак, налицо все необходимые аксессуары приключенческого жанра. Но является ли фильм приключенческим? ‹…›
Если мы рассмотрим ситуацию, возникшую в жизни Румянцева, — его невольное пособничество преступникам, вызвавшее его арест, — то убедимся, что с точки зрения приключенческого жанра здесь многое не выдерживает критики. ‹…›
Судя по тому, как действуют мошенники в фильме, трудно представить, чтобы это были опытные мастера своего дела. Вся история похищения тюля шита, что называется, белыми нитками, и разобраться в ней не так-то трудно. Прямо скажем, что для приключенческого произведения нужно было придумать что-нибудь позамысловатее, похитрее. И, зная Ю. Германа как опытного литератора, умеющего создавать сложную, занимательную интригу, легко предположить, что он бы и здесь с успехом применить свой опыт, если бы ему это было нужно.
С другой стороны, разоблачение шайки преступников, как оно показано в фильме, тоже не потребовало от начальника уголовного розыска особого искусства, необходимых для приключенческого жанра изобретательности и сложного распутывания клубка преступлений. Все происходит довольно просто и обыденно, словно начальнику давно было все ясно, преступники известны, но по каким-то одному ему ведомым причинам он до поры до времени не приступал к решительным действиям. Достаточно сравнить приключенческую повесть А. Адамова «Дело “пестрых”», кинофильмы «Дело № 306» и «Дело Румянцева», чтобы понять, что последнее построено по совершенно иным законам и преследует иные цели.
Почти во всех рецензиях на фильм «Дело Румянцева» отмечалось, что финальная сцена — схватка Румянцева с преступниками в ресторане — искусственна и неорганична для основного действия. И это правильно. Между тем в другой картине — «Дело № 306» — есть весьма схожий эпизод, и он не вызывает нареканий ‹…›. В «Деле Румянцева» сцена драки сделана, надо сознаться, искусно, темпераментно и впечатляюще. Но она никак не вяжется со всем лирико-драматическим тоном фильма. А потому этот откровенно детективный прием и звучит диссонансом.
Правда, есть в «Деле Румянцева» один эпизод — эффектный, «приключенческий» в полном смысле слова: диалог полковника Афанасьева с аферистом Шмыгло, блестяще разыгранный С. Лукьяновым и В. Чекмаревым. Эпизод этот — один из наиболее впечатляющих (хотя он и представляется несколько чужеродным в общем колорите фильма). Но и этот сугубо следственный эпизод никак не подготовлен всем предыдущим — нам не показана вся трудная, напряженная борьба, которая привела Афанасьева в логово Шмыгло. Почему полковник пришел к выводу, что именно этот, ранее известный ему авантюрист, — виновник расследуемого сейчас преступления? История с фотокарточкой мало что проясняет. Было бы органичнее, если бы из беседы с Румянцевым Афанасьев вдруг увидел знакомый «почерк» старого «приятеля». Эпизод обыска в квартире Шмыгло, упоминание об отвертке и так далее — наивны: вряд ли такой тип, как Шмыгло, так аляповато действовал бы, не говоря уже о том, что крупный аферист «черную работу» сам не выполняет. Таким образом, «детективный» мотив в фильме менее всего интересен.
Однако почему же он все-таки нужен? А потому, что дал возможность авторам раскрыть два характера, чрезвычайно примечательных, но, к сожалению, недостаточно развитых в сюжете. Это капитан Самохин и шофер Снегирев.
Громов Н. Живые приметы наших дней // Искусство кино. 1956. № 6.