Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
«Указательный палец» и «нулевка»
Практикант Михаил Калик о съемках

За весь период не было ни одной съемки без предварительных репетиций, большинство из которых проходило за день-два до съемок. Это несмотря на давление дирекции (пекущейся нередко лишь о полезном метраже), на ряд неполадок с приездом актеров, на обычную съемочную суматоху. ‹…›

Хейфиц приходит в павильон с чертежами и схемами мизансцен и точек съемки, но, как мне кажется, они редко несут в себе замысел сцены и нужны режиссеру только как производственное подспорье; вот почему он так легко меняет мизансцену в павильоне. Мне думается, что это слабая сторона режиссера.

К примеру, разберу эпизод «1-й допрос Румянцева».

Арестованного Румянцева приводят к следователю Самохину, который в каждом арестованном видит преступника, а во всех остальных — возможных подследственных. К такому следователю попадает Саша Румянцев, который считает, что сейчас все выяснится и его освободят.

Конфликт этой сцены ясен. И. Е. Хейфиц тонко вскрывает психологию людей, детали поведения. Например, артисту Лобанову (очень удачный выбор актера) Иосиф Ефимович объясняет, каким профессиональным жестом вскрывает он пакет с документацией, как он перебрасывает папироску во рту и т. д. ‹…›

Очень выразительно и зло придумано начало эпизода. На словах дикторского текста «...меня привели к следователю, капитану Самохину» — в кадре мы видим шинель на плечиках и фуражку с красным околышком висящими на стене, слышим скрип пера — это «визитная карточка», затем камера отъезжает и открывает «самого». (Должен, однако, заметить, что режиссер редко употребляет такой «указательный палец», как он сам называет подобный прием. Мне же лично очень нравится такое острое режиссерское видение.) Но дальше режиссер, остро вскрывая конфликт эпизода, придумывая массу деталей человеческого поведения, углубляющих характеристику образов, — не подкрепляет все это мизанкадром. Он сажает следователя и подследственного за один стол, одного в фас, другого в профиль, в следующем кадре, наоборот, вкрапливает где-то крупный план и т. д.

Мне удалось убедить Иосифа Ефимовича переделать мизансцену. Я предложил посадить Румянцева на большое расстояние от следователя на одинокий стул. Помимо того, что это больше соответствует действительности, подчеркивалась и дистанция между человеком и тупой машиной. Такая мизансцена подсказала ряд новых деталей, обостряющих конфликт: Самохин показывает Румянцеву какой-то документ: «Это что?» Румянцев хочет подойти, объяснить, но Самохин кричит: «Сидеть!»

Я предложил режиссеру в словах следователя: «Я вам не товарищ, тамбовский вол вам товарищ!» заменить «вы» на «ты», но режиссер не согласился. Мне кажется, это полуправда.

Очень интересно был задуман эпизод «Расплата со Снегиревым». Лемехов срывает со Снегирева кепку, бросает туда мелочь, говорит: «Было дело в прошлом году, ты за меня билет в троллейбусе брал». И дальше кепка идет по кругу, люди бросают туда рубли, трешки, мелочь. Лемехов говорит: «Получай!» — и нахлобучивает кепку на Снегирева.

Деньги «текут» по лицу предателя.

Этот последний, великолепно задуманный кадр, к сожалению, получился менее выразительным, чем это можно было ожидать. Был взят средний план и падающих денег почти не видно. Нужно было, по-видимому, взять крупный план и снимать легким рапидом. ‹…›

Из методов работы в павильоне мне понравилась так называемая «нулевка» — метод, основанный на глубоком знании психологи актера. Дело в том, что, сколько ни репетируй перед съемкой, пока не произнесено магическое слово «мотор!», до тех пор нельзя полностью проверить актера. А зря гонять пленку не хочется. И вот Хейфиц дает условный знак двумя пальцами, сложенными в виде нуля — это значит, что съемки не будет, но актеры этого не знают. Режиссер кричит: «Мотор!», хлопает хлопушка... И только теперь видно, что один актер «выдает на всю», другой «недобирает», и т.д.

Калик М. «Дело Румянцева» // Творчество молодых. Сценаристы, режиссеры, операторы, художники, киноведы, актеры. М.: Искусство, 1957.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera