Когда в 1953 году, работая в архиве С. Д. Васильева, я натолкнулся на эту никак не озаглавленную таблицу, мне и в голову не пришло, что она имеет отношение к сценарию и фильму. Сергей Дмитриевич, к которому я обратился с вопросом об озадачившей меня находке, разъяснил, что именно так в момент окончания работы над сценарием им рисовалась «сердцеграмма» фильма. Отлично понимая всю условность количественного выражения такой тонкой качественной категории, как эмоциональное воздействие, авторы в рабочем порядке решили прикинуть, как может развернуться эмоциональная «кривая» будущего фильма.
Оценив для себя потенциал каждой сцены с точки зрения ее интереса для зрителей, сопереживания и душевного волнения, которое она может вызвать, авторы распределили их по десятибалльной шкале и выстроили кривую, где низшими точками являются подсобные, связующие эпизоды, а высшей точкой (10 баллов) является единственная (самая волнующая, по мнению авторов) сцена гибели героя.
Конечно, эта кривая, воссоздающая эмоциональную модель будущего фильма, вернее его оптимальный вариант, с точки зрения авторов, частица их проекта, один из черновиков произведения. Она интересна и как пример вспомогательной творческой аппаратуры Васильевых, и, главным образом, как фиксация их самооценки эмоциональных возможностей сценария.
Важно отметить, что эта самооценка дана на завершающем этапе чисто авторской работы, еще до включения основных партнеров, вместе с которыми Васильевы хотели волновать зрительный зал. В союзе с актерами им удалось внести немало коррективов в эту кривую, а во многих случаях намного превзойти «проектную мощность» ключевых сцен сценария.
Однако взглянем на эту кривую поближе. Она составлена по режиссерскому сценарию. И читать ее надо, сопоставляя со строкой «Г» наших основных таблиц. Слева по вертикали «шкала эмоционального воздействия» (графы с баллами от 1 до 10) Наверху по горизонтали номера сцен и эпизодов по режиссерскому сценарию.
Низшие баллы 1–5 отданы проходным, фоновым эпизодам, чисто служебным сюжетным связкам (Г эпизоды № 8, 12, 14, 18, 27 45, 49) и нескольким коротеньким сценам, на которые авторы в эмоциональном плане, видимо, не возлагали больших надежд (Г эпизоды № 7, 11, 25, 26, 28, 30, 38, 41, 47).
Начиная с графы «5» идут более выигрышные в эмоциональном плане куски: эпизод перед штабом на деревенской улице (Г-2) его привлекательность в сочных жанровых зарисовках, в экзотике фронтового быта. Вероятно, эти же особенности поставили вровень со сценой эпизод у Фурманова (21), где ему сообщают о создании ревкома в Аксютине, а «бородач» приходит записываться добровольцем в Красную Армию. К этой отметке отнесена сцена с генералом (40) где разрабатывается план окружения Чапаева.
Как ни странно, к графе «5» авторы отнесли и одну из лучших сцен фильма «Урок тактики» (35), так полюбившуюся зрителям. Правда, нужно заметить, что эмоциональная кривая фиксирует сцену в той ее редакции, которая дана в режиссерском сценарии (Чапаев рисует свои схемы на бумаге). Новое найденное в фильме постановочное решение, опредметившее урок Чапаева, давшее простор для актерской игры, значительно повысило эмоциональную силу этой сцены.
В графе «6» обе основные сцены Петьки и Анны изучение пулемета (6) и конец пулеметной учебы (20). Поставив эти сцены выше «Урока тактики», авторы надеялись на обаяние молодых героев, на эмоциональную силу темы зарождающейся любви. Здесь же проникнутые большим чувством сцены прощания с Фурмановым (39) и «Вечерняя песня» (44).
К этой же графе отнесена первая сцена в штабном вагоне Бороздина (9). Интерес к ней, по мысли авторов, должно было обеспечить то, что зрители впервые заглядывают во вражеский лагерь.
Сюда же отнесен эпизод приезда Анны в Сахарную (60) где возникает момент чисто фабульного напряжения «успеет или не успеет подмога?»
На мой взгляд, оказались заниженными эмоциональные возможности отнесенной к шестой графе сцены «Наполеон» (27). Впрочем, мы судим о ней теперь под воздействием фильма, где она блестяще поставлена и сыграна.
К графе «7» отнесено наибольшее число сцен — тринадцать. Это знакомство героев (1). Здесь авторский расчет, видимо, исходил из общего интереса к фигуре Чапаева. Это было первое представление зрителю легендарного героя. К тому же с колоритной зарисовкой его окружения.
Сцены «Военного совета» (3), просьба Потапова о брате (13) и сообщения о «бузе» в кавэскадроне (31) завязывают узлы драматических конфликтов.
Знаменитая «Лунная соната» (24) и сцена допроса Бороздиным попавшего к белым в плен Потапова (36) — кульминация и развязка драматического столкновения этих героев.
Высоким баллом отмечена лирическая сцена мечтаний героев о будущем (48). И, наконец, здесь же сцены открытой драматической ситуации — нападение на Лбищенск, неравный бой героев, отъезд Анны, поединок с броневиком (50, 51, 52, 56, 58). В графе «8» «Сломихинский бой» (4), где интересно его «батальное» начало и неожиданный поворот к переживаниям впервые попавшего под огонь и струсившего комиссара.
Здесь же нарастающие по драматизму сцены обороны в Лбищенске (53, 54, 57). К этой очень высокой графе авторы отнесли сцену, где Петька берет в плен ловящего рыбу Потапова, а затем отпускает его (22).
К графе «8» отнесена сцена отражения «психической атаки» каппелевцев (33).
Интересно отметить, что сцена усмирения кавэскадрона (32) по драматическому напряжению отнесена авторами в более высокую графу «9». Здесь сказалось пристрастие авторов к острому по ситуации эпизоду расстрела Чапаевым бунтовщиков. Трудно объяснить причины (как жаль, что не спросил об этом С. Д. Васильева), по которым следующий за боем с каппелевцами эпизод (34), где Потапов выпрягает кобылу и устремляется в преследование казаков, тоже отнесен к графе «9» (на балл выше, чем сама «психическая атака»!)
Здесь, в этой графе, наиболее полно проявилось отношение Васильевых к открытым драматическим столкновениям героев. В графе «9» сцена спора о трофеях (5) столкновение после жалобы ветеринаров (10) ссора Чапаева с Фурмановым после ареста комвзвода (19). Главными элементами, рождающими волнение в зале, они считали такие драматические схватки героев.
К графе «9» отнесены и эпизод убийства Бороздина (63), и летящий на Лбищенск отряд Еланя (64) — эпизоды, отвечающие чувствам, рожденным гибелью героя.
Трагическая сцена гибели Чапаева, ставшая высшей кульминационной точкой фильма, как мы уже упоминали, в единственном числе отнесена к высшей графе «10».
Кривая, резко снижающаяся после сцены гибели, видимо, натолкнула авторов на поиски других, менее продолжительных по метражу решений, которые не снижали бы трагический накал финала.
Писаревский Д. Сценарные черновики «Чапаева» // Из истории Ленфильма. Вып. 3. Л.: Искусство, 1973.