Своеобразной финальной точкой в развитии кинематографа оттепели можно назвать фильм Г. Шпаликова «Долгая счастливая жизнь», снятый им в 1966 году.
Шпаликов едва ли не первый в кино осознал, что бегство в придуманный мир не панацея от всех бед, к тому же жизнь по сочиненным законам требует не только фантазии, но и обыкновенной смелости. В его фильме действительность не противоречит вымыслу, а, напротив, открыта для восприятия. Она шире, чем это может предположить любое сознание. Но сам человек не всегда готов вступить в реальное воплощение своей мечты.
К концу 1960-х годов решение сложных внутренних для кинематографа задач в первую очередь отражалось на изображении, тогда как Шпаликов в силу своей исключительной литературности основное внимание сосредоточил на сюжете фильма. А может быть, такие безысходные в своей прямоте вещи могут осуществляться только просто и естественно, как тихое и спокойное движение баржи в фильме «Долгая счастливая жизнь».
Встретились два человека в фильме. Случайно встретились. Остановился автобус, вошел в него парень с рюкзаком за плечами, веселый парень, компанейский, легко и естественно подхватил шутливый тон общения молодых попутчиков и заговорил с симпатичной девушкой о подвигах геологов, о песнях советских композиторов. И девушка сразу поняла, что это и есть тот самый герой, которого ждешь всю жизнь, а появляется он в самый прозаичный момент, — вот так голосует на мокром шоссе и садится рядом, вроде бы случайно, но, оказывается, на всю жизнь. «Веселый ты человек», — говорит герою Лена, так зовут эту девушку. Но в ответ на его шутки не смеется, а рассказывает свою историю, похожую на историю «Бедной Лизы».
Перед глазами зрителей разворачиваются события Лениного детства. Мы видим нелепого героя, с тихой радостью совершающего подвиги, его женитьбу на некрасивой женщине с постным, равнодушным лицом и Ленину попытку броситься в воду от неразделенной любви. Воспоминания Лены полны иронии, они легко вписываются в шутливый тон ее беседы с Виктором. Но это не просто к слову пришедшая история — это первое испытание героя. Виктор мог не понять Лену, мог продолжить веселый разговор, но он понял все так, как хотела Лена, как мог понять только он. В ответ он стал вспоминать совершенно серьезную историю своего спуска на лыжах с крутой горы. И ирония ушла сама собой, и все между двумя людьми стало просто и понятно.
— Значит, у нее все было хорошо?
— Все хорошо.
— Но так не бывает!
— Бывает.
Автобус прибыл по назначению, и пришлось расставаться для того, чтобы встретиться вновь, но уже навсегда, на долгую счастливую жизнь.
Пробравшись через окно в театр, куда приехала со своей компанией Лена, и стоя за кулисами, Виктор непрестанно задавал вопросы мальчишке, вместе с которым проник на спектакль. Он никак не мог разобраться в том, что происходит на сцене, пока не услышал диалог Ани и Пети Трофимова. «Верьте мне, Аня, верьте! Я предчувствую счастье, я уже вижу его». — «Восходит луна», — сказал голос Ани, и тут же заиграла гитара. Виктор засмеялся. Подросток показал ему кулак. Но Виктор засмеялся от удовольствия, от того, что понял наконец слова, произнесенные на сцене. Он почувствовал то же, что и герои Чехова, что чувствовала, сидя где-то в зале, Лена. Это ощущение счастья было всюду, стоило только прислушаться. Но в пьесе говорили еще и о воле как о несчастье. Этих слов Виктор не разобрал. Он был пока далек от того момента своей жизни, когда ему самому придется встать перед свободой выбора и испугаться этой свободы.
Помимо истории главных героев, есть в фильме почти вставная новелла о любви случайно познакомившегося с Виктором человека к женщине «с профилем Нефертити». Казалось бы, сюжет этот в зеркальном отражении повторяет основную линию картины: он любит ее, она не то чтобы не отвечает ему взаимностью, а просто не хочет торопиться с выбором и надеется получить от жизни нечто большее. Диалог Виктора с несчастным влюбленным должен был бы подтвердить эту параллель. Но на самом деле речь в фильме идет не о любви двух главных героев, а лишь о готовности к ней или, если еще точнее, о готовности к самой жизни, такой же простой, как слова Лены: «Ты мне нравишься».
Рассказывая Лене о грядущей совместной жизни, уговаривая ее уехать вместе с ним, Виктор ни на минуту не сомневался в правильности выбранного пути. Более того, он знал наверняка, что именно таким хочет видеть свое будущее. Недаром он так сразу понял Лену и отозвался на историю ее детской любви. Но, оказывается, недостаточно понимать, надо еще не бояться жить. Ночью, провожая Лену домой, Виктор видел будущее ясно и однозначно, но в то же время ужасался тому, что прошлое могло стожиться иначе. «Автобус мог не остановиться, МХАТ не приехать, театр сгореть». Но то, что свершилось, уже свершилось: МХАТ отыграл спектакль и Лена сказала: «Ты мне нравишься. Простые слова? — Даже слишком», но они прозвучали, и их нельзя вернуть, как нельзя вновь очутиться в летнем кафе, где завтракал с Леной и откуда сбежал, сказав, что на минуту, а оказалось навсегда. Само кафе разобрали рабочие, так как кончилось лето. Но оно было, как была ночь, мокрое шоссе и спектакль Чехова «Три сестры». Наступает момент, когда из автобуса, увозящего прочь от города, невозможно пересесть на старую баржу, медленно плывущую по тихой реке.
Ночью Виктор боялся случайности прошлого, а наутро — неоднозначности будущего. В холодном продуваемом кафе Лена попросила буфетчицу поставить пластинку с песней «Хороши вечера на Оби». В песне все складывалось так удачно, что, казалось, не может быть по-другому. Ни Лена, ни Виктор не знали наверняка, какие они — вечера на Оби. Беда заключалась как раз в том, что реальность не противоречила фантазии. Долгая счастливая жизнь была не сладкой грезой, не вымыслом, она существовала на самом деле, только герой оказался не готов к принятию ее.
А вечера на Оби удивительно хороши, точно такие бывают в задушевных песнях и в тихих, нежных снах. В самой же счастливой жизни нет ничего придуманного, нет подвигов и крутых спусков. Вместо белого парохода плывет там по реке обыкновенная проржавевшая баржа и играет, сидя на ее корме, молоденькая девушка в старом ватнике. Баржа эта — та самая, на которой каждому хочется плыть, едва трогая плотную, ровную поверхность воды, плыть и слушать переборы гармошки, и не заметить, как кончится река и баржа плавно войдет в ромашковое поле, где по высокой траве скачут лошади. И ты почувствуешь наконец легкость скольжения вперед — в ясный летний день и в мягкое заснеженное утро.
Баржа со счастливой жизнью уплывает все дальше и дальше, а несбывшиеся мечты тяжестью оседают на душе, и невозможно избавиться от горечи утрат.
Изволова И. Диалог с реальностью // Кинематограф оттепели. Кн. 2. М.: Материк, 2002.