‹…› дыхание лирической комедии ясно ощущалось в «Окраине». На пыльный скверик выходит девчонка-подросток в нелепой шляпке, которая кажется ей последним криком моды. Актриса драматического, даже героического плана, Елена Кузьмина играет Маньку с трогательным комизмом. А вот и расторопный подмастерье Сенька завоевывает сердце надутой барышни, приласкав ее собачку. А старший брат Сеньки — улыбчивый, широкоплечий Николай — так напоминает прежних рабочих парней из комедии Барнета... Он так заразительно хохочет!
Но приглядимся к этим героям. Сенька — первая роль Николая Крючкова, начинающего актера Театра рабочей молодежи. Сколько еще предстоит этому открытому Барнетом актеру сыграть на экране наших современников — трактористов, шахтеров, солдат, партизан, командиров, коммунистов. Как счастливо ощутил в нем режиссер сочетание героического и бытового, обаяние, непосредственность, правдивость. А Николая играет Николай Боголюбов. Он уже прославился в Театре Мейерхольда, но в кино еще себя не нашел. А от роли сапожника Николая пойдет целая галет рея героических образов, увенчанных Великим гражданином, прообразом которого был Киров!
Обоих братьев-сапожников зритель принимает сразу: они обаятельны и достоверны. И интересно следить за их судьбой.
А от смешных сценок дремотной окраины фильм постепенно устремляется к драме, к героике, к трагизму. Николай включается в борьбу рабочих-забастовщиков. Потом его забирают в солдаты. А Сенька, наслушавшись воинственных речей, уходит на фронт добровольцем. Окопная жизнь показана сурово и страшно. Особенно страшно потому, что под жестоким обстрелом, во вздыбленной земле, в дыму, в остервенелых порывах атак люди остаются людьми: пугаются, злятся, шутят, смеются, помогают друг другу. В одной из атак, понукаемый взбешенным офицером, Сенька гибнет... кинорежиссер раздвигает рамки повествования, смело чередуя и сталкивая эпические, драматические и юмористические мотивы. ‹…›
Монтажные стыки сапожных машин и пулеметов, демагогических речей в тылу и окопного прозябания — дань опыту немого кино. И как тонко сочетает режиссер эти впечатляющие приемы с выделением на первый план людей, актеров, играющих солдат. Николай становится зачинщиком братания. Большевик, он ясно понимает интересы рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели. Он ощущает усталость и разочарование немецких солдат. И смело выходит из окопов, втыкает винтовку штыком в землю и обращается к немцам с призывом к миру. За Николаем следует новобранец, которого играет еще один молодой актер, позднее ставший знаменитым, артист Художественного театра Михаил Яншин.
Но комиссарам Временного правительства удается арестовать зачинщика братания. Николая расстреливают тут же, на ничейной полосе. Звучит залп, и он падает лицом во взрытую снарядами землю. Новобранец склоняется над ним, тормошит, зовет: «Николай, Николай»... И Николай внезапно открывает глаза и говорит буднично, спокойно: «Что тебе?»
Снова фантастика, сказка, шутка?
Да, здесь ощущается жизнерадостное режиссерское озорство. Но и здесь не просто шутка. В начале картины заговорившая лошадь как бы ввела нас в томительный и душный мир окраины, обывательщины и настроила нас на ироническое отношение, на снисходительную улыбку. В финале — резко оборвав трагический эпизод, внезапно внеся бытовую интонацию, юмор — режиссер сказал нам о бессмертии своего героя, вернее, о бессмертии идей, в нем воплощенных. Теперь такие смелые отступления от правдоподобия, броски в условность ради подчеркивания идеи — довольно распространенный прием. Пятьдесят лет назад, на заре звукового кино, они были дерзким новаторством, режиссерским открытием.
Юренев Р. «Окраина» // Советский экран. 1983. № 9.