Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Кино: Окраина
Поделиться
Не Мария, а Манька
Елена Кузьмина о знакомстве с Барнетом и съемках

Я познакомилась с Борисом Васильевичем Барнетом в Одессе, в гостиничном номере Л. Кулешова и А. Хохловой, которые работали тогда над сценарием «Горизонт». Лев Владимирович предложил мне роль в фильме, и я часто стала забегать к нему на огонек. У них всегда толклось много людей. И интересных и скучных.

Однажды в дверь ворвался человек, который с первой минуты заинтересовал меня. Да и не только меня. Все присутствующие оживились, и, как мне показалось, каждому захотелось стать остроумнее, обаятельнее. Стимулом оказался Барнет.

Боксерского склада. Немного тяжеловатый, с чуть-чуть медвежье-неуклюжей постановкой ног. С обаятельной улыбкой, обнажавшей широкие, крепкие зубы. Глаза цвета льда на солнце, такие же холодные, искрились веселостью. Шумный, с громким голосом, в котором раскатывалась буква «эр», весь в движении...

Через несколько дней Барнет сунул мне в руки тоненькую папочку. В ней был милый рассказ К. Финна «Окраина», в котором Барнет увидел что-то для себя интересное.

Сперва рассказ превратился в сценарий. Вот тут Барнет вступил в свои права... Он резал его кусками, склеивал, переклеивал, менял куски местами, переписывал наново.

Но человеческие образы в сценарии остались финновскими. Вероятно, Барнет считал, что плотью и кровью наполнят их сами актеры во время работы.

Женская роль в сценарии, с моей точки зрения, была неинтересная, а главное, совсем не моя. Но Барнет заранее вырвал у меня согласие сниматься у него. Барнет был упрям. Я тоже была упряма. Может быть, упрямство, помноженное на упрямство, дает плюс!.. Возможно.

Конечно, Барнет из-за своего упрямства очень ошибся. Я просто по своим физическим данным не могла сыграть финновскую Марию. Двадцатилетняя девчонка не могла играть старую деву, унылую и скучную.

Мне торжественно вручили готовый сценарий. Прочла я сценарий и пришла в уныние. Так и не нашла, кого я в нем могла играть. Я даже не подумала о скучной героине.

Дав мне сценарий, Барнет не мог выдержать даже суток. Ему надо было знать мнение каждого, кто читал сценарий, сейчас же.

Поздно вечером он позвонил мне домой и потребовал, чтобы я поделилась своими впечатлениями.

Я сказала, что все мне нравится, что это талантливо, что это интересно, но при чем тут я? Барнет задохнулся от возмущения:

— А Мария?

— Неужели вы думаете, что я смогу сыграть эту роль? Это будет или гротеск, или смертная тоска...

Назначили встречу на раннее утро завтрашнего дня, рядом с моим домом, в сквере у Трубной.

В это время дня сквер был пуст, и я издали увидела бегущего Барнета в своей любимой шляпе, надвинутой низко на лоб. Чувствовалось, что он кипит от раздражения. Он плюхнулся на скамейку рядом со мной и, не здороваясь, заявил:

— Поскольку вы хвастаетесь своей ленинградской школой и считаете себя хорошей актрисой, вы должны уметь играть все.

— Во-первых, здравствуйте! Во-вторых, я ничем не хвастаюсь. В-третьих, я не универсал и играть все не могу.

— Чем вам не нравится роль?

— А почему она должна мне нравиться? Она скучная. Она старая. И вообще это не моя роль.

— Это уж предоставьте судить мне.

— Судите... Но раз не могу, значит, не могу.

— Ну, а чего вы хотите?

— Ничего...

— Это не разговор. Давайте свои предложения.

— Не ругайтесь, кричать я тоже умею. Нет у меня предложений. Хотя знаете что? Дайте мне ее играть так, как я ее вижу.

— И давно вы ее видите?

— Вот сейчас увидела. Чтоб это была не Мария, а Манька. Не дева, а девчонка... Ну, отсюда все остальное...

— Значит, идиотка?

— Слушайте! Если вы все время будете ругаться, нам не о чем говорить...

— Хор-рошо... Думайте. Пор-ртите все на свете. Но сниматься будете вы. Я упрямый.

— Я тоже...

Следующая встреча с Барнетом была официальная. На студии, в группе фильма «Окраина».

В коридоре я встретила старого знакомого еще по «Горизонту». Я рассказала ему о моем споре с Барнетом. Он помолчал. Почесал нос и подумал вслух:

— Все равно Барнет вас сломает. Это же деспот в работе. Можно вставить в договор пункт, что роль вы будете делать сами.

— А разве это можно?

— Вас за это не побьют.

Когда я вошла в комнату с вывеской «Окраина», мне на глаза попался улыбающийся молодой человек. У него взлетели вверх брови, и он уставился на меня восторженными глазами. Это был Николай Крючков. Он впервые увидел киноактрису живьем.

На бегу в комнату заглянул крепко сбитый, гладкий, как морж, кареглазый Николай Боголюбов.

Ленивой, шаркающей походкой забрел Ганс Клеринг — немецкий актер, который в «Окраине» должен был играть пленного немца. Он поудобнее уселся в кресло и спросил:

— Зачем я здесь нада?

Барнет прорычал:

— Подожди. Не морочь голову!

— Почему морочь? Что это — морочь?

Крючков подсел к Гансу и охотно, шепотом стал объяснять ему это непереводимое слово. В это время Барнет обратился ко мне:

— Ну, что вы надумали? Как вы решили корежить роль?

Только я открыла рот, чтобы ответить, как в комнату вошли под ручку два старика. Один был Сергей Петрович Комаров, второй — Роберт Эрдман — просто старик, не актер. Но Барнет углядел в нем то, что ему было надо по рисунку роли, давно живущего в России немца, с плохим русским языком. Эрдман коверкал русскую речь, но был утонченным интеллигентом. Они с Комаровым, который играл лавочника, дополняли друг друга и были очаровательной парой.

Барнет в восторге вскочил, ходил вокруг актеров и особенно громко раскатывал свое «эр». Натешившись, он их отпустил и, сразу помрачнев, обратился ко мне:

— Ну, я вас слушаю!...

— А я ничего не думала. Вы ведь даже слушать меня не стали. Зачем же забивать себе голову тем, чем не надо...

— Чер-рт возьми! Подписывайте договор-р. Там р-разбер-ремся...

Директор был наготове. Следуя совету своего знакомого, я взяла ручку и вставила пункт: «Роль буду делать самостоятельно, по своему разумению, без нажима со стороны режиссера».

— Борис Васильевич, я немного не понимаю... Вы так договаривались? — Директор протянул Барнету договор.

Барнет прочел мой «пункт». В глазах у него мелькнуло что-то очень холодное и жестокое. Он медленно стал мне говорить что-то обидное о ленинградцах, о нашем самомнении, о нахальстве Фэксов. Обидевшись, я ушла, чтобы больше не возвращаться.

Я уже спокойно жила в Ленинграде, когда появился человек с договором, где черным по белому был впечатан машинкой мой странный «пункт». Я подписала.

Началась работа. Костюм я сама себе подобрала из старья, имеющегося на студии. Не впервой! Косы просто заплела и завязала бубликами. Барнет даже не стал смотреть. В таких отношениях между актером и режиссером было что-то жестокое и странное.

Так мы уехали в Тверь снимать натуру. Этот скучный город, да еще с дождями, которые преследуют кинематографистов, и грязью, доконал меня совсем. Я себя чувствовала ненужной и одинокой. Я дружила с оператором Мишей Кирилловым и несла ему все свои думы и огорчения. Миша давал мне советы, и я, как цыпленок, принявший мяч за мамашу, взяла его себе в режиссеры.

Наконец натура была отснята. В Москве материал посмотрела дирекция. Очень хвалили все, что снято. Несколько хороших слов услышала я по своему адресу.

Когда все разошлись и осталась съемочная группа, я вдруг не выдержала, разревелась и убежала со студии. Где-то на улице меня поймал Кириллов, за ним появились Крючков и Клеринг. Я ревела навзрыд, и бедные мои партнеры растерялись. В это время подоспел Барнет. Он железными руками тряхнул меня за плечи:

— Ну, чего ты р-ревешь... Ведь все хор-рошо!

— Я всегда плачу, когда что-нибудь кончается... Это ничего...

— Но ничего же не кончилось. У нас целая картина впереди.

Вторая часть картины, то есть съемка в павильонах, прошла в дружной работе. Хотя изредка и вспыхивало нечто похожее на скандал. Но, вероятно, вспомнив мои слезы, Барнет брал себя в руки, и дальше все шло гладко.

Кузьмина Е. Как снималась «Окраина» // Советский экран. 1973. № 7.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera