Дебютанту повезло со сценарием. Руководитель литературного отдела «Межрабпом-Руси» В. К. Туркин, памятуя успех своего сценария «Закройщик из Торжка», согласился написать еще одну рекламную комедию о займе. В содружестве с В. Шершеневичем, человеком быстрым на выдумку, остроумным, Туркин написал «Девушку с коробкой», в которой проявились лучшие черты его дарования: добрый, человечный юмор, обилие точных, подмеченных в жизни деталей, четкий, ясный, закономерно развивающийся сюжет, свободное владение всеми специфическими средствами кинематографа и, наконец, выпуклые, реалистические характеры. ‹…›
На взгляды Барнета явно влиял Туркин, всегда писавший реалистические, бытовые, сюжетно мотивированные и обладающие живыми характерами (а не условными масками) комедии. Несогласие вызывает лишь следующее утверждение Барнета. «Шершеневич, Туркин и я, работая над сценарием, старались... избегать... элементов сатиры, так как я сомневался в возможности существования в кино жанра советской сатиры»[1].
Так вот еще когда начинались теория бесконфликтности, сатиробоязнь, лакировка! — мог бы воскликнуть я, если бы «старания» Барнета увенчались успехом.
Но, к счастью, сомнения молодого режиссера были напрасны. «Девушка с коробкой» тем и привлекательна, тем и хороша,
что сочетает светлый лиризм с самой определенной сатирой.
Нет, это не убийственный сарказм Щедрина, не пугающие гротески Домье. Сатира у Барнета веселая, озорная, я бы сказал, мальчишеская. Но прицел ее верен, идейная направленность отчетлива.
Положительным героям комедии — Наташе, труженице, содержащей больного дедушку на выручку от шитья шляп, и Илье Снегиреву — рабфаковцу, все имущество которого — огромные валенки и связка книг, да телеграфисту Фогелеву, нелепому, но самоотверженному — противопоставлена семейка нэпманов: тощая и скаредная мадам Ирен, торгующая Наташиными шляпками, ее сластолюбивый и жуликоватый муж, их напыщенные гости-обыватели.
Барнет не жалеет забавной выдумки, милых шуток, трогательных подробностей, чтобы заставить зрителей любить молодых, скромных, чистых и честных советских людей. Но в обрисовке быта нэпманов его наблюдательность становится острой, а иногда и злой.
Если в обрисовке подмосковного житья-бытья Наташи со стареньким дедушкой многовато сентиментальности, если В. Фогель, играя влюбленного в Наташу телеграфиста, забывает о стремлении Барнета «показывать смешное как органическую часть происходящего» и предается откровенной эксцентриаде (уморительное скольжение на обледенелых мостках и т д.), то в противопоставлении нового и старого Барнет находит очень верные локальные краски.
Нэпманы Трагеры не только наживаются на труде Наташи,
они еще и пользуются ее жилплощадью. Полюбив бездомного рабфаковца, Наташа решает прописать его в своей комнате. Разъяренные нэпманы вытаскивают из комнаты все вещи. Последним под закрытую уже дверь уползает из-под ног Наташи коврик. И вот рядом с тусклым, душным, пыльным мирком обывателей в пустой комнате возникает странный, но веселый быт: студент спит на полу на газете: по утрам делает гимнастику связками книг вместо гантелей: фыркая, брызгаясь, ликуя, умывается под кухонным краном. А когда волею сюжета и Наташа принуждена переночевать в этой комнате, сцена влюбленных, целомудренно устраивающихся на полу и разгораживающихся коробками и валенками, полна юношеской чистоты и очарования.
Хорошо показана в фильме Москва тех лет — заснеженный, солнечный город, с добрыми людьми, веселыми милиционерами, неспешными извозчиками...
Тема займа появляется лишь в заключительном эпизоде. Желая надуть Наташу, Трагер расплачивается с ней облигацией, которая впоследствии выигрывает. И, конечно, нэпман старается получить ее обратно. Длинная, обстоятельная драка между нэпманом и телеграфистом, защищающим Наташу, несмотря на ее холодность к нему, заканчивается победой Фогелева. Фильм завершается милой шуткой: Наташа и Илья хотят поцеловаться, но между ними просовывается возбужденная победой физиономия оборванного и измазанного телеграфиста. Традиционный финальный «поцелуй в диафрагму» приходится ему в обе щеки.
Юренев Р. Советская кинокомедия. М.: Наука, 1964.
Примечания
- ^ Советский экран. 1927. № 12.