400 километров под водой.
Стремительно несется фелюга, разрезая носом неподвижную гладь моря. Легкая пенная полоса остается за кормой, и только крики провожающих нас чаек нарушают тишину. Мимо проплывают величественные, отвесные скалы Кара-Дага и крохотные песчаные бухты с романтическими названиями: «Разбойничья», «Сердоликовая», «Царская», примостившиеся у подножия гор. Но нас интересуют не красоты прибрежных пейзажей. Мы лежим на борту, пристально глядя в прозрачные глубины.
Солнечные лучи клинками вонзаются в толщу воды. Сверкая чешуей, далеко в глубине проносятся стайки сигарообразных кефалей. Плавно шевеля опаловыми зонтиками, проплывают медузы.
Вот уже несколько дней мы движемся вдоль берега Крыма, составляя подводную карту береговой отмели, нанося на нее пещеры и скалы, ущелья и гроты.
От Севастополя до Феодосии — 400 километров. Этот путь мы должны проделать по воде и... под водой. Мы должны отыскать хотя бы предварительные значения неизвестных в той самой задаче, которая называется фильмом.
В шелесте волн и криках чаек появляется какой-то новый звук, он похож на прерывистый писк комара. Мы осматриваемся, но море по-прежнему безмятежно спокойно.
Лежащий на носу суденышка зовет нас к себе и показывает на кипящую далеко впереди воду.
— Это дельфины рыбу на поверхность гонят, — говорит капитан фелюги. И как бы в подтверждение правоты его слов, мы замечаем среди рыбьей стаи мелькающие черные точки. Какой редкий кадр можно добыть — ведь не часто приходится видеть охоту дельфинов, и вот сейчас представляется подходящий случай.
— Полный вперед! Курс на дельфинью стаю! — командует капитан.
Быстро подготавливаем к съемке подводный киноаппарат, надеваем акваланги, маски и ласты. Принимаем решение спрыгнуть в воду, как только фелюга поравняется с дельфинами. Я должен снять дельфинью охоту. Со мной пойдет под воду мой ассистент, а остальные, сделав круг на фелюге, спрыгнут в различных местах и, замкнув дельфинью стаю, погонят ее в нашу сторону.
Уже совсем близко выпрыгивают из воды черные лоснящиеся тела. Дельфинов очень много. Повсюду, сколько видит глаз, торчат из воды серпообразные спинные плавники. Резкий взмах хвостом, выпрыгнет дельфин на поверхность, пронесется над водой черной молнией, и только расходящиеся кругами волны остаются на том месте, где он нырнул.
— Аппарат за борт! — и через секунду погружение.
Со звоном лопаются воздушные пузыри, расходится белая пена, глазам открывается удивительная картина. Мы находимся в центре рыбьей стаи.
Рыбы не обращают на нас никакого внимания, мечутся в разные стороны, пытаясь скрыться от хищников. Мимо меня, едва не задев аппарат, проносится черная тень, за ней другая, третья. Это дельфины атакуют перепуганную рыбу. Сделав полукруг под водой, перевернувшись белым брюхом кверху, один из них бросается на намеченную жертву; не успеваю заметить, как рыбка исчезает в дельфиньей пасти. Удар хвостом — дельфин вынырнул на поверхность пополнить запас воздуха в легких и вновь устремился за рыбой. Все это проходит так быстро, что я не выключаю мотор аппарата, боясь пропустить что-нибудь из этого необычно интересного зрелища.
Дельфины исчезают так же стремительно, как появились. И вот уже вокруг тишина, и ничто не напоминает о происходившей только что подводной охоте. На счетчике аппарата появилась цифра 20, это значит, что снято 20 метров кинопленки, а вся съемка продолжалась 40 секунд. Интересно, как получатся эти подводные кадры?
Медленно поднимаемся на поверхность, проверяем аппарат и следим за тем, как наши товарищи, окружив широким кольцом дельфинью стаю, гонят ее к нам. Уходим в глубину и, притаившись, терпеливо ждем.
Снова перед нами замелькали дельфиньи тела, тихо зажужжал киноаппарат, снимая этих подлинных властителей морского царства. Я стараюсь плыть как можно быстрее, но разве можно догнать плывущего со скоростью курьерского поезда дельфина?
В аквалангах достаточно воздуха, и до подхода фелюги можно заодно осмотреть прибрежные скалы. Вода удивительно прозрачна. Между скалами замечаем широкий, постепенно суживающийся кверху, как ворота в крепость, вход в подводную пещеру.
Стены густо заросли ковром водорослей самых непонятных расцветок. Вот маленькие ярко-красные трубочки с нежным розовым цветком на конце — актинии. Стоит протянуть руку к этому цветку, как он моментально сжимается в комочек и прячется внутри своего домика-трубочки. Вокруг них плавают такие же маленькие золотисто-красные и ярко-синие рыбки. Ближе ко дну видим причудливые белые цветы, но это не цветы, — это кладки хищного моллюска рапана. В них находятся икринки. А сами рапаны разлеглись на песчаном дне в своих крепких, спиралеобразных панцирях.
Пещера большая, и нам не видно, где она кончается. Осторожно пробираемся внутрь. Здесь холодно и темно. Неясные рыбьи тени скользят перед нами. Оборачиваемся назад — ярким голубым пятном светится вдали треугольник входа.
На темно-сером выступе скалы лежат страшные на вид рыбы. Коричневое тело с черными крапинками, огромная голова, усеянная множеством острых шипов и длинные колючие плавники. Это скорпена. Надо быть осторожным: укол ее ядовитых шипов опасен для человека.
Пещера разделяется на два коридора. Мы сворачиваем в более широкий. Кругом темнота. Плывем очень медленно, буквально на ощупь, вытянув перед собой руки, чтобы не удариться о каменные стены. Наконец начинаем смутно различать окружающие предметы. Неясно засветилась трещина в скалах. Быстро плывем навстречу свету. Оказывается, пещера имеет второй, замаскированный выход. Это может пригодиться: в такой пещере можно снять эпизоды, в которых говорится о подводном тоннеле, ведущем к сухопутному жилищу героя картины — Ихтиандра.
Пещера остается позади.
Перед нами открывается дно с причудливыми нагромождениями застывших каменных изваяний.
За скалой стая крупной кефали сбилась в сплошной серебряный клубок. Не обращая на нас никакого внимания, они стремительно проносятся вверх и вниз, извиваясь и поворачиваясь, но не отставая друг от друга. Это свадьба кефалей. В центре рыбьего клубка большая самка, которая должна выметать икру, а вокруг нее самцы исполняют причудливый свадебный танец. Осторожно преследуем рыбу и видим, как вся стайка опускается вниз. Несколько самых крупных самцов прижимают плавниками ко дну самку, заставляя ее начать икрометание. Не пугая рыбу, уплываем в сторону. Базальтовые громады, будто высеченные гигантским резцом скульптора, витыми колоннами возносятся к поверхности. Течение относит вырывающиеся из аквалангов пузырьки воздуха, и они мелким бисером покрывают колонны, подчеркивая фантастическую прелесть подводного пейзажа.
Повсюду глубокие овраги и широкие ложбины с оголенным каменным дном. Тускло поблескивают крупинки вулканического стекла. Иногда стены ущелий сближаются, шатром нависая над головой, и тогда становится жутко в этих мрачных лабиринтах. Со стесненным от невольного страха сердцем рассматриваем отвесные, сильно пористые края обрывов. Поднявшись над ними, попадаем в спокойную долину плоских каменных волн.
Когда-то расплавленная вулканическая масса попала в море и застыла в причудливых формах. Подводные картины здесь строги и суровы. Даже рыбы не хотят заплывать в этот уснувший уголок моря, только большой каменный краб неторопливо боком ползет по скале, угрожающе выставив навстречу нам растопыренные клешни.
Наше внимание привлекает непонятное черное пятно. Подплываем и видим: огромный морской скат-хвостокол лежит неподвижно, подстерегая добычу. Он напоминает гигантскую сковородку. Лишь раскрывающиеся время от времени дыхальца на спине, да медленно шевелящийся, похожий на длинную плетку с колючками, хвост говорят о том, что это живое существо. Подплывать к нему близко рискованно: острые шипы на хвосте ядовиты, и горе зазевавшемуся пловцу, если он попадет под их внезапный удар.
Все глубже и глубже опускаемся в поисках неизведанного. Море щедро посвящает в свои тайны. Зеленоватый сумрак окружает предметы, сюда уже не доходят блики солнечных лучей. Стрелка глубиномера показывает 25 метров.
Из глубины появляются неясные очертания затонувшего корабля. Много лет прошло с тех пор, как во время жестокого шторма это судно пробивалось к своему порту.
С тех пор и лежит под водой железный остов судна. Вместо пассажиров разгуливают по палубам рыбы, а в машинном отделении пышно разрослись заросли водорослей. Прямо с капитанского мостика можно проникнуть в трюм, а оттуда через пробоину в днище выплыть в море. Около корпуса корабля наполовину засыпанный песком гребной винт, сорванный с места при катастрофе. Он похож на огромный железный цветок. Неподалеку от него распластался фашистский самолет.
О какой трагедии рассказывает эта находка?
Чем ближе к берегу, тем все больше тревожных видений минувшей войны.
Поднимаются со дна искромсанные железные балки и поросшие густым мхом стальные ежи. Грудами железного лома лежат погнутые винтовочные стволы и проржавевшие гильзы. В 42-м году здесь шли бои...
Шум подходящей фелюги заставляет нас прервать поиски. Пора возвращаться на землю. Надо нанести на карту и записать в дневник все, что мы обнаружили, пополнить запас воздуха в аквалангах и согреться, потому что мы уже изрядно замерзли.
Э. Розовский. Встреча с Ихтиандром. СПб., 2002.