История картины была достаточно своеобразной. В то время мы снимали высоко в горах Осетии картину, посвященную осетинскому поэту Коста Хетагурову. И вот, под влиянием разреженного воздуха на высоте 3200 метров, нам и пришла в голову идея: а что, если поставить картину «Человек-амфибия»? Что такое съемки под водой, не знал никто, но желание сделать фильм превосходило все нормальные человеческие потребности и возможности. И когда мы приехали в Ленинград на «Ленфильм» и сказали нашей администрации, что хотим снимать такую картину, директор студии очень выразительно покрутил пальцем у виска, поняв, что с нами не все в порядке. Но, тем не менее, было сказано: ну что ж, хотите снимать — начинайте с начала. ‹…›
Начало работы над фильмом «Человек-амфибия» относилось к 1958 году. В ту пору это была чистой воды авантюра, ведь никто не имел ни малейшего представления о том, что такое акваланг. И если в тот момент мы уже имели удовольствие видеть картины Кусто «В мире безмолвия» и «Голубой континент», то в Советском Союзе о подводных съемках в автономном снаряжении практически ничего не было известно, потому что не было ни ласт, ни масок, — ничего, все это только-только зарождалось. И вот 25 кинематографистов, среди которых были представлены самые разные профессии — и плотники, и бутафоры, и художники, и осветители, и режиссеры, и операторы, и многие другие, — отправились в Школу подплава, что в Гавани на Васильевском острове, и в течение полугода изучали премудрости водолазной науки. Только после того, как мы получили профессиональные права легководолазов с правом погружения до 40 метров, было решено отправиться на первые пробные съемки. ‹…›
Первоначально планы у нас были достаточно широкие: мы предполагали снимать в Красном море, потому что прозрачность воды Красного моря достигает порядка 50 метров, а в наших водоемах не более 20 метров, и то в условиях хорошей погоды и отсутствия взвеси. Но обстоятельства сложились иначе. Мы отправились на Черное море, в Феодосию, где у нас было несколько вельботов. На них мы и отправились вдоль черноморского побережья, от Феодосии до Севастополя, большую часть времени проводя под водой в поисках живописных мест с интересными подводными пейзажами, гротами, пещерами, — в общем, всего того, что можно каким-то образом использовать в картине, а главное — нужно было найти прозрачную воду. Мы провели в путешествии около двух месяцев, наметили места для съемок, остановившись на бухте Ласпи. Там и был разбит лагерь. ‹…›
В общей сложности эта история продолжалась в течение 2 лет. Нам надо было сделать все — начиная от склеенных вручную из плоской резины костюмов, потому что тогда, естественно, никто не представлял, что могут существовать те замечательные костюмы, которые мы сейчас видим. Мы себе выкраивали и склеивали из плоской резины трусики, рубашки. Костюм Ихтиандра был сшит из кинопленки: вручную вырубались чешуйки, красились перламутровой краской... Надо было создать всю линейку съемочной аппаратуры, потому что нам была сначала предоставлена французская камера «Комифлекс». Но надо было делать и свою аппаратуру. Поэтому изготавливались боксы, разрабатывались свои средства оптики, камеры, приспособления для осветительной аппаратуры — начиная от свинцовых подводных клюшек, на которых держался аппарат, и кончая разного рода лестницами, для того чтобы снимать какую-то верхнюю точку. Ибо эта подводная «невесомость», которая на первых порах очень привлекала, привела к тому, что не было возможности снять ни один статический кадр. Начиная от того, как меняется цвет под водой, как действует давление, как можно вообще жить и работать под водой, все это надо было решить. Нам в ту пору очень везло, потому что кинематограф пользовался большой популярностью, и все организации, куда мы обращались, совершенно бескорыстно шли нам навстречу, всячески помогали. В том числе нам на Балтийском заводе был предоставлен списанный с немецкой подводной лодки дизель-компрессор — мощный, 4-ступенчатый, который за 3 минуты качал акваланг. Надо было создать всю систему очистки, поэтому все делалось на каком-то списанном автомобиле, на который приспособили 500-литровый бак с водой — для того чтобы этот автомобиль мог быть спущен на берег и автономно качать акваланги.
‹…› был объявлен конкурс по всему Советскому Союзу, и в печати, и по радио, и по ТВ. Было сказано, что киностудия «Ленфильм» начинает съемки картины «Человек-амфибия» по роману Беляева, — пришлите фотографии, напишите о своих возможностях. Пришло более 1000 писем. Было отобрано более 100 человек для прохождения первого актерского тура, затем состоялись 2 и 3 туры. И в конце концов у нас оказалось 12 Ихтиандров и 11 Гуттиэре. В какой-то момент на «Ленфильме» можно было увидеть одетых в одинаковые костюмы Ихтиандров, и точно так же — очаровательных девушек в одинаковых костюмах Гуттиэре. Выбирали актеров, во-первых, по чисто внешним данным, по обаянию. Во-вторых, они должны были вынести ту тяжелую нагрузку, которая им предстояла. Володя Коренев был в ту пору студентом 2 курса театрального института, Насте Вертинской было 16 лет. С Настей было несколько сложнее, потому что она вообще не умела плавать. ‹…›
Настя была самоотверженной девушкой. Она все делала самостоятельно, без дублеров (ее не устроила фигура дублерши). И прыжок с борта шхуны с 6-метровой высоты — первый в своей жизни. И даже танец под водой с Ихтиандром (только там под водой был не Володя Коренев, а его дублер Толя Иванов). Актеры у нас играли замечательные и удивительные. Все остальное было гораздо проще, потому что Николай Константинович Симонов согласился на роль профессора Сальватора, Владлен Давыдов — на роль корреспондента, а все остальные подбирались уже по чисто типажным данным. ‹…›
Чтобы снять бой Ихтиандра с акулой, нужно было в первую очередь решить, какого размера будет акула. Первоначально мы решили, что это должна быть 6-метровая рыбина, и, заключив контракт с Союзом художников, заказали резиновую надувную акулу. В ее чреве помещался бы пловец-аквалангист, который и должен был приводить акулу в движение. От этого впоследствии пришлось отказаться, потому что акула в надутом состоянии стискивала пловца так, что он не то что шевелиться — дышать не мог. Не говоря уже о том, что в такую акулу требовалось запихнуть более двух тонн балласта. Затем сделали деревянную акулу с моторчиками, но ее тоже нельзя было использовать под водой. Она хоть и была похожа на настоящую, но в движении моторчик оставлял такой пенный след, что акула напоминала скорее торпеду, чем акулу. Но местные рыбаки подсказали выход из положения и привели крупный экземпляр черноморской акулы катрана. Самые крупные катраны достигают 1,5-2 метров, вот с таким мы и имели дело. Снимали в перспективном совмещении крупно головы акулы и Ихтиандра. ‹…›
К месту съемки ее подвозили на надувном матрасе, по команде из-под нее выдергивали этот матрас, выливали ведро красной краски, имитирующей кровь акулы. А чтобы Насте было легче тонуть, под купальник надевали свинцовый пояс в 10 килограммов. И ей было велено опускаться под воду и лежать в воде не шевелясь, до тех пор пока аквалангисты сбоку не дадут ей загубник, чтобы подышать. Актеры у нас были натренированы так, что пребывание под водой до 2 минут ни для кого не было проблемой. 1,5-2 минуты выдерживали все, кто работал под водой. Естественно, страховка была обеспечена. Правда, по окончании картины мы говорили о том, что, несмотря на все созданные условия, никто не утонул, поскольку то, что мы себе позволяли на картине, нормальному человеку вряд ли придет в голову. ‹…›
В том месте, где снимали пещеру Ихтиандра, точнее, вход с решеткой, была целая цепь подводных пещер. Начинались они на глубине 14 метров. Некоторые пещеры имели проломленные своды, некоторые были соединены подводными тоннелями, и наши игры заключались в том, чтобы из одной пещеры пронырнуть в другую как можно дальше — причем без акваланга, естественно. И никто не думал, что можно оказаться под сводом этого тоннеля и не найти выход. Или, скажем, под мысом Айя глубина ровно 40 метров — это вертикальный отвес, который переходит в гладкое скалистое дно без растительности. И вот там устраивались следующие испытания. Один нырял с аквалангом, оставлял акваланг на дне, выходил на поверхность, стравливая воздух, чтобы не получить баротравму, а второй с поверхности должен был нырнуть, включиться в акваланг и выйти на поверхность уже с аквалангом. Вот такие были забавы под водой. Это все тренировало, заставляло не бояться воды, находить выход в сложных ситуациях. ‹…›
У нас была довольно мощная поддержка в лице наших мастеров спорта, аквалангистов, которые занимались страховкой и помогали нам в обеспечении всех съемок, потому что без них нам было бы очень трудно. Особенно много сложностей было у операторов. Длительное пребывание под водой приводило к постоянному переохлаждению. Вылезая на поверхность, нужно было каждый раз забираться в спальные мешки, накрываться бог знает чем, и сверху этих мешков на нас еще садились, для того чтобы как-то унять дрожь, и каждый день 4-5 погружений — все это было достаточно сложно. В конечном счете у меня в водолазной книжке записано 465 часов пребывания под водой на глубинах до 40 метров. Дело в том, что все, что связано с Ихтиандром, с его миром, его жизнью, снималось на глубине свыше 20 метров — от 20 до 40, для того чтобы солнечный свет не проникал туда и все было окрашено серо-голубой мглой. А сцены с рыбаками и прочее — это были съемки на глубинах 10-15 метров. Во всяком случае, мне пришлось даже сделать для себя акваланг с тремя баллонами, чтобы не так часто выходить на поверхность. Потому что каждый выход на поверхность связан с переохлаждением, и вход и выход из воды трудно каждый раз переживать. ‹…›
Мне приходилось работать под водой дольше всех остальных. Если все могли находиться под водой порядка 40 минут, то я там сидел около часа двадцати минут — на глубине примерно 20 метров. На 40 метрах у меня акваланга хватало на полчаса, причем с третьим дополнительным баллоном. ‹…›
Все снималось только в открытом море. В бассейне мы проводили только эксперименты и тренировки. ‹…›
Все, что сверху, это Баку, район старой крепости. И прыжок Ихтиандра с крыши на крышу, и убегание от полицейских, все эти узкие улочки — все это происходит в старой части Баку. <...>
Рассказ идет о Латинской Америке, поэтому надо было найти наиболее экзотическую форму, а сомбреро как раз и олицетворяет такую Америку... ‹…›
Нам важно было показать, что такое для Ихтиандра наш мир.
Его мир — это вода, а все, что на поверхности — это чужой мир, мир зла, мир искаженный в представлении Ихтиандра. Поэтому все, что на поверхности, снимали через какие-то кривые зеркала, в отражении капота автомобиля, колпаков автомобильных колес, в особых ракурсах. Снимали в порту, чтобы показать эту грязную воду с дохлой рыбой, жестокость, которую несут живые существа, показать человека, задавленного цивилизацией... И действительно, для Ихтиандра этот мир оказался жестоким, лишившим его любви, возможности жить на земле, вернувшим его в водную стихию...
Что касается коровы, там было продолжение эпизода: корова, поднятая башенным краном, вылетела из подвески и разбилась.
Мне, как оператору, показалось, что надо обязательно снять гибель этой самой коровы. Я проследил ее падение, потом прибежал, чтобы снять крупно глаз умирающей коровы — потом показать ужас Ихтиандра, который видит умирающее животное. Этот реалистический эпизод вырезали, как и многие другие. ‹…›
Вырезано все, что связано с кабачком, с песней о морском дьяволе... По окончании картины было много неприятностей, потому что считалось, что приключенческий жанр не соответствует вкусу и требованиям советского зрителя. Но по прошествии некоторого времени картина все-таки попала в прокат, и в первый год ее увидели более 100 миллионов человек. Картина оказалась рекордсменом по сборам, была широко прокатана за рубежом, в Италии получила престижный приз «Серебряные паруса». И сегодня можно считать, что картина «Человек-амфибия», по существу, открыла дорогу приключенческому кино. К сожалению, все наши дальнейшие попытки снять какой-либо фильм с «подводным» сюжетом не удались. Сколько я ни старался заинтересовать киноруководство разного рода идеями, все это осталось невостребованным. Опыт 25 человек, принимавших участие в съемках и имевших водолазные права, оказался ненужным.
Вся техника со временем вышла из строя: подводные скутера, подводные прожектора, камеры — все это со временем пришло в негодность, и больше на киностудии «Ленфильм» не было снято ни одной подводной картины. К сожалению...
«Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно...» [Интервью Э. Розовского] // «Подводное обозрение» (Undersea review). 2002. № 2.