Статьи мои по кино послевоенного периода малочисленны. Само кино переживало кризис малокартинья. Новых картин появлялось в год десять, пятнадцать, до двух десятков число их не доходило. Нам говорили: вы торопитесь: художники создают свои картины годами, писатели писали романы по восемь-десять лет; если картин будет мало, они будут лучше, одну хорошую картину можно смотреть несколько раз. Эти предложения не были обоснованы. Лев Толстой, например, писал медленно, но он писал сразу несколько вещей. У него на столе лежали вещи, не мешая друг другу. Надо иметь в виду, что роман делает один человек. Он на столе живет не умирая. Картина создается сотнями людей. Писать сценарий много лет без режиссера, без актера невозможно, а создавать картины много лет нельзя: актеры постареют, натура изменится. Удача приходит неожиданно. Нельзя очень стараться и именно поэтому получить хорошую картину. «Чапаев» появился закономерно, но неожиданно. «Мать» собирались снимать не как гениальную картину. Старались снять хорошую картину.
Но главное, что в картинах неверно решалось, — вопрос об отношении главного героя и остальных людей. Ленты были слишком генерализированные. Повести Пушкина, романы Толстого имеют многих героев. Петр или Кутузов не занимают всего поля большого романа. В «Капитанской дочке» главный герой, вероятно, Пугачев: он и весь народ. Пугачев тоже человек народа, но он не главный герой. В наших картинах мы давали художника и его слугу и не научились рядом с музыкантом показать стихию музыки. Мы завалили ленты именами, портретами, не давая времени людям осуществиться. В войне мы показывали Кутузова, Александра Невского, Ивана Грозного, вырезали их из истории. Мы не умели показать, что Грозный — не только русское явление, что это явление времени конца феодализма, и он для того, чтобы существовать и что-то делать, имел вокруг себя не только людей, которых он подавлял, но и людей, которые ему помогали.
Конечно, время исторических картин не было пропавшим временем. Создавались иногда великие произведения, потому что создавались они в великой стране и на основе великого мировоззрения. В ходе работы неверное решение первоначального сценария переключалось и пересматривалось.
Было сделано большое дело. У народа появилось ощущение значительности русского прошлого. Это сделало кино. Русское искусство прошлого народу было неизвестно. Его показали кинематографисты.
Но лент было слишком мало. Кинематография — это не отдельные деревья, это лес, с опушкой, с подлеском, с мхом или травою у подножия деревьев, с грибами — они тоже нужны; они обрабатывают почву; даже муравьи нужны в лесу. Мы создавали какое-то стерильное искусство гениев и людей, назначенных в гении. Получалось больше, чем могло получиться. Но если бы мы дали шире расти и русской кинематографии, и кинематографии национальных республик, то мы бы сделали еще больше.

Шкловский В. За сорок лет. Статьи о кино. М.: Искусство, 1965.