Я считал также, что сюжетов больше нет совсем, что сюжет — это только мотивировка для появления трюков.
Мы говорили, что за вещью, вне ее — нет ничего.
Но вещи мы не видели, как не видели краски. Мы видели стыки красок, а в литературе больше всего любили черновики.
Так была поставлена в Пролеткульте вещь Эйзенштейна «На всякого мудреца довольно простоты». Любое место пьесы развертывалось, пародировалось, но пьеса не существовала.
Не существовал и мир.
Мир не существовал как целое, в нем воспринимались предметы пародийного искусства. Молодые фэксы пускали в гражданскую войну своих условно одетых актеров.
Они не могли взять эпоху без подтекстовки ее условностью.
Так, при передаче европейского слова китайцы подбирают к каждому слогу иероглиф, звучание которого похоже на этот слог.
Возьмем типичную формалистическую вещь того времени — «Спящую красавицу» (сценарий Григория Александрова, постановка братьев Васильевых).
Тема — гражданская война. Но все происходит в театре. По существу говоря, идет ироническое обыгрывание театрального реквизита. На барабанах делают пельмени, коровы стоят в ложах, на облаках сушат портянки.
Есть и трагический гротеск — человек прячется в голове Черномора. Перед нами опера, только спародированная. От сюжета остались одни следы.
Искусство оказалось запертым тематически.
Искусство потеряло человека. Актера в кино стали снимать, как самовар, изменяя ракурсы.
Автор сделался единственным человеком среди вещей. Так у Свифта на Летучем острове люди захотели заменить слова показыванием вещей. Они носили вещи с собой и на улице, расстанавливая реквизит, вели длинные формалистические разговоры.
В кино годились не все вещи, не все люди.
Посмотрите, как в довольно банальной ленте Абрама Роома «Бухта смерти» оживает почерк художника, когда он населяет пароход уродами.
Новый острый тон возвращает художнику ощущение действительности, которое потеряно для него в своем простом обычном виде.
В «Стачку» Эйзенштейна врывался показ шпаны.
Шпана живет в бочках. Бочки эти врыты в землю, хотя даже котенку понятно, что от дождя можно укрыться только в бочке или в ящике, положенных набок.
Но эффект появления уродов (мгновенное появление сотни людей из-под земли) так велик, что всякое правдоподобие отступает в монтажную корзину.

Шкловский В. Разговор с друзьями // Звезда. 1936. № 8.