Очень трудно писать о будущем.
Оно кажется неправдоподобным. И, вспоминая о нем, убеждаешься, что когда-то оно было ненужным.
Я довольно старый человек и за свою жизнь много раз видел, как будущее входит в жизнь.
Оно приходит незамеченным.
Помню старый Петербург конца XIX века. Окна в домах были освещены только с угла. Электричества не было. Лампы стояли на подоконниках.
Потом на стене повесили желтый деревянный ящик с двумя трубками: одна для того, чтобы в нее говорить, другая — чтобы слушать. Это был телефон.
Помню, как появилось в городе кино. Его будто достали из кармана, в котором оно долго пряталось.
Были такие маленькие книжечки для детей. На каждой странице был нарисован человечек в разных позах. Если пропустить страницы между пальцами, то человек начинал двигаться, снимал шляпу, кланялся, приветствуя вас.
Все это казалось забавным и очень ненужным. Так, на день или два.
Трудно вспоминать о прошлом будущего искусства.
Почему лучшие фрески Древнего Египта были оставлены внутри пирамид? Ведь света там нет и окон тоже. Никто их увидеть не мог. Значит, думали, что они никогда и не пригодятся.
Телевидение, как и кино, предчувствовалось человечеством. Быть может, оно снилось ему. Но в жизни своей оно их не замечало.
Была у нас в детстве игрушка — волшебный фонарь. Какие-то старые, вымышленные картинки появлялись на стене. Игрушка быстро надоедала.
Будущее стучится в наши двери.
А мы часто смотрим на него как на ненужную, но забавную игрушку.
Вступление о кино
Пришло в старый Петербург кино.
Впервые я увидел его на Петербургской стороне, в так называемом Народном доме. Это было первое здание из бетона в городе.
Я испугался. Из стенки напротив на меня вдруг двинулся паровоз.
Было страшно: а вдруг наедет? Вторая мысль была: а для чего это, ведь в стенку нельзя въехать?
Казалось, что там, в стене, есть другая, движущаяся жизнь, скажем, почти загробный мир.
Кино пришло в Петербург и спряталось в подвалах, потому что другого места ему не нашлось.
Место для нового всегда не запланировано.
Так и мы долго не могли найти место телевизору в наших комнатах. Наконец поставили в угол. За что?
В кино никто не верил. Оно казалось нехитрой игрушкой, развлечением для бедняков, балаганом. Мандельштам называл его «лубочным».
Другие говорили, что это лишь средство для записи. Изобретение новой не нужной никому уже письменности.
Еще не было Чаплина. Все было впереди. Но никто, конечно, об этом не знал. Не знали и даже не могли представить, что возникнет передача изображения и слова на расстояние.
Шкловский В. Неразгаданный сон. Заметки о телевидении // Советская культура. 1984. 21 июля.