Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Съемки начинаются

29 мая 1938 года — первый съемочный день. Коридор Смольного, встреча Шадрина с Лениным. Одна из самых ответственных сцен фильма. Настроение у всех приподнятое, даже торжественное. Большой день на «Ленфильме». Событие!
Эпизод надо было заснять в два дня. С. Юткевич назначает репетицию прямо в декорациях, сразу вызывает оператора с кинокамерой и светом. Съемка идет с трех часов дня до двух ночи. А на следующий день — с семи утра до одиннадцати вечера. ‹…› Остатки грима снимаю в машине...
Дорогой размышляю: а не скажутся ли на работе столь вихревые темпы? Становится тревожно. Да и приемлемы ли такие лихорадочные наезды для самого Юткевича? Правда, он успокаивал: будем считать, что наша первая съемка — пробная. Если что не так — переснимем!
Вспоминаю подробности: репетиция только одна! И сразу съемка! Значит, многое решается прямо перед аппаратом... Приспосабливаемся, импровизируем... Шадрина играет Борис Тенин. Я с ним встречаюсь впервые. Великолепный актер! Контакт у нас возникает мгновенно.
Хотя Юткевич снимает сцену сравнительно большими кусками (их было, кажется, пять), все же хочется сыграть ее целиком без остановок, как это бывает в театре. Трудно привыкнуть к смене кадров с мучительно долгой перестановкой аппаратуры. И при этом сохранить общий ритм сцены, чтобы она воспринималась как единое целое.
Еще одна помеха. В павильоне много народа: солдаты, рабочие, матросы... Фильм о Ленине снимается на «Ленфильме» впервые и вызывает, естественно, большой интерес. Приходит смотреть чуть ли не вся кинофабрика. Когда съемка прерывается, участники массовых сцен сразу обступают, разглядывают, расспрашивают.
Я объясняю им содержание сценария, сцены... Поначалу такое бурное общение мне даже нравится, стараюсь воспринять его как своеобразный фон эпизода — атмосферу Смольного. Но потом соображаю — так растрачиваться опасно. Силы надо беречь, поэтому в перерывах начинаю скрываться и прятаться.
Нам с Юткевичем очень нравится, как написана Погодиным сцена встречи Шадрина с Лениным. Ни одной фальшивой ноты! Она полна глубокого смысла. Коренная тема: Ленин и народ.
И все же небольшие поправки хочется внести.
У Погодина Ленин в самом начале задает Шадрину вопрос: «Вы, товарищ, давно воюете?» Но почему-то обрывает эту важную тему и переходит на вопросы «анкетного характера»: «Женаты?», «Земли много?», «Лошадь есть?», «Дети остались?» и т. д. Мне кажется, такой перескок мельчит диалог. Поэтому переставляем, объединяем воедино все вопросы «военно-фронтового» порядка. Не правда ли, так лучше? Цельнее.
У меня возникает к автору еще одна придирка. Не хватает финального штриха.
Я полагаю, что Ленин, прощаясь с Шадриным (конечно, за руку), не мог уйти, не узнавши, с кем говорил. Это было бы не по-ленински.
Ленин у Погодина: «А чаю вы достанете на лестнице внизу. Там у нас столовая» (вместо «столовая» мне хочется сказать «столовка»).
И вот в конце сцены мы добавляем:
— Как ваша фамилия?
— Шадрин.
— До свидания, товарищ Шадрин.
Мелочь? Нет, конечно.
Помню, как на эту первую съемку из Москвы специально приехал Погодин. С поправками он согласился. ‹…›
На сей раз три дня подряд снимаем «Учительскую».
Исполняя одну и ту же роль одновременно в кино и театре, остро чувствуешь разницу технологии актерской игры этих двух видов искусств.
В театре все срепетировано, спектакль и роль катятся без остановок, как по рельсам. Трудность состоит лишь в том, как при бесконечных повторах не утерять свежести чувств, их первичности. Уметь играть каждый спектакль как премьеру — в этом весь фокус!
Работа в кино — коварнее. Там все дробно. Надо иметь особую сноровку, чтоб не растеряться. Надо научиться не обращать внимание на внешние помехи. Надо уметь «держать» линию своей роли, хотя она все время рвется.
Здесь, в Ленинграде, мне удалось увидеть на театре двух исполнителей роли Ленина — А. Бучму и А. Крамова: киевский и харьковский театры приехали сюда на гастроли. Сейчас я уже мог себе позволить смотреть чужие работы. Теперь это мне было не страшно — с толку не собьет. Есть свое ощущение образа. ‹…›

Каждый мой приезд начинается с просмотра отснятого материала. Это помогает оторваться от дел театральных и окунуться в атмосферу киносъемок.
Сцена в завкоме решена Погодиным и Юткевичем интересно, хотя содержание ее, казалось бы, не таило особых возможностей: Ленин на Путиловском заводе. Революция в опасности. Надо торопить с выпуском бронепоезда.
Сцена построена на том, что рабочие угощают Ленина вареной картошкой, и он с удовольствием ест ее вместе со всеми прямо из котелка. Потом следует рассказ Шадрина о том, как от него сбежал генерал. Шадрин расстроен: упустил такого «роскошного генерала». Этот случай вызывает у всех веселое настроение. Ленин смеется до слез. Сцена колоритная. Я ею дорожу — она расширяет спектр ленинской роли. К моему сожалению она вовсе из фильма исчезла.
Условия самой съемки оказались очень тяжкими. На улице — жарища. Маленький павильон во дворе «Ленфильма», где идет съемка, быстро нагревается. Духота невыносимая. А тут еще операторы немилосердно поджаривают своими «юпитерами». Но и это не все. Мы рассажены вокруг железной печурки, в которой по-настоящему пылают настоящие дрова. На нас накинуты осенние пальто — нам должно быть холодно. В такой парильне трудимся четыре дня подряд. И все четыре дня едим картошку! Я чувствую, как разбухаю: в жизни своей не съедал столько картошки!
Но главный удар поджидал меня впереди. Звукозаписывающий аппарат «запорол» все лучшие куски, где «Ленин смеется». Что в таких случаях делать? Ругаться, плакать, бить стекла, наконец, задушить виновника? Выясняется — всего этого делать не полагается. Надо, стиснув зубы, переснимать всю сцену сначала. Вот когда необходим запас долготерпенья!
После этой ужасной пересъемки назначается сложная, но вместе с тем интереснейшая сцена выступления Ленина на Путиловском заводе.
Три ночи подряд — с 12 ночи до 6 утра на дворе кинофабрики собирается тысячная массовка. Три ночи подряд с небольшой деревянной трибуны произношу перед нею речь. Съемка вызывает повышенный интерес. Журналисты, фотографы... Но я их не вижу. Не до них... Передо мной — море людское, сила народная... Конечно, волнуюсь. Появиться в гриме перед таким количеством глаз — нелегко. Тем более произносить ленинские слова!
Я всегда завидую актерам с хорошей памятью: прочтут несколько раз текст своей роли — глядишь, уже знают все наизусть! Сейчас мне предстояло выучить большую речь. Я готовлюсь к ней задолго до съемок. Твержу ее про себя везде: в поезде, в самолете, в гостинице...
Огромный словесный массив! Он требует расчета и точной разработки. Проезжая через Москву, встречаюсь с Сергеем Васильевичем Шервинским. Держу с ним совет. ‹…› Кудесник слова, он приносил актерам неоценимую пользу. Вот и сейчас мы с ним «проходимся» по тексту, «разминаем», «строим» монолог.
Я должен все это предъявить Юткевичу. Режиссеры не любят, когда актер приходит с пустыми руками.
Монолог для актера всегда трудный орешек. Произносить его куда сложнее, чем вести диалог. Тем более большой монолог. Впоследствии я увлекался на радио литературными передачами, каждая из которых занимала 30 минут. Мне нравилось укрощать бурный словесный поток, подчинять его логике, заковывать в строгий эмоционально-смысловой каркас.
Я не чувствовал внутренней разницы, когда исполнял образ Ленина в «Правде» и в «Человеке с ружьем». Устремления Ленина и тут, и там едины. Роль ведется на одном и том же дыхании, одном и том же градусе энергии и концентрации сил. Ленин — собран в пружину. Он — аккумулятор воли. Республика рождена, республика в смертельной опасности. Задача одна: сплотить народ в едином волевом порыве.
Иначе — поражение, гибель!..
Съемки этих двух ответственных сцен длятся целую неделю. Они были настолько трудны, что Юткевич объявляет двухдневный отдых. Надо проявить материал, просмотреть его и хоть немного прийти в себя. Странное дело, но именно теперь, получив возможность «вздохнуть», я вдруг почувствовал, что смертельно устал. Интенсивный рабочий ритм, в который мы все были втянуты, вдруг оборвался, и я, как бы лишившись точки опоры, повис в воздухе. Странно, неужели не надо спешить на поезд, на самолет?! Неужели не надо торопиться на грим в киностудию или театр?! Отоспаться бы, но и это не получается — меня все время куда-то несет...

Штраух М. Главная роль. М.: ВТО, 1977.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera