Осенью 1936 года я приехал в Одессу к режиссеру Сергею Юткевичу, снимавшему там свой фильм «Шахтеры». Я привез Юткевичу рукопись в тридцать страниц, представлявшую собой костяк будущего сценария «Человек с ружьем».
Сценарий посвящен образному раскрытию гениального тезиса В. И. Ленина о превращении войны империалистической в войну гражданскую. Это — сценарий о героическом народе, защищавшем в первые дни Великой Октябрьской революции завоеванную им власть. Он показывал путь солдата — крестьянина Ивана Шадрина, «человека с ружьем» (по выражению В. И. Ленина), ставшего активным участником революционных событий и боровшегося в рядах Красной гвардии за утверждение советской власти.
В то время в сценарии наиболее полно были разработаны его основные сцены — встреча Ленина с солдатом Шадриным, бегство генерала и вторая встреча Ленина с Шадриным в завкоме Путиловского завода. Отправляясь от этого костяка сценария, мы с Юткевичем мечтали о будущем фильме. Тогда же, в Одессе, сценарий читали артистам, снимавшимся в фильме «Шахтеры». Я с увлечением работал над рукописью, читал ее Юткевичу, слушал его замечания, переделывал и вновь читал написанное. Это был идеал рабочих отношений автора с режиссером.
Так был закончен первый вариант сценария. С большим волнением сдавали мы его на рассмотрение бывшего руководства кинематографии. Ведь это был первый сценарий о Ленине. С нетерпением мы ждали решения ГУК’а. К нашему величайшему удивлению и недоумению, те сцены, которые были для нас самыми дорогими, именно сцены встреч Ленина с Шадриным, бегство генерала, были признаны неудачными, вызывающими наибольшие возражения.
В ожидании окончательного ответа ГУК’а я с’ездил на Дальний Восток. Собрал там массу интересного материала и сделал основную работу по пьесе «Падь Серебряная». Наконец, через четыре месяца я вернулся в Москву. В тот же день был получен отзыв от ГУК’а. В нем был учинен буквальный разгром сценария. В отзыве возражали против всего живого, человеческого, он был положительно оскорбителен...
Юмор, оптимизм — все то, что присуще народу, — требовали сгладить, прилизать. Между тем, ведь в самые серьезные и напряженные моменты революции люди улыбались, считали уместным перекинуться острым словцом, шуткой. Оптимизм, свойственный русскому человеку, народу, никогда не покидал его.
В конце концов сценарий был отвергнут. По просьбе коллектива театра им. Вахтангова, я переделал его в пьесу, поставленную затем к 20-летию Великой Октябрьской социалистической революции. И как раз те сцены, которые вызывали бешеные возражения бывшего вредительского руководства ГУК’а, особенно хорошо воспринимались и до сих пор воспринимаются зрителями, находя в них живейший отклик.
Лишь после того, как было назначено новое руководство советской кинематографией, мы с Юткевичем были вызваны в Кинокомитет. Нам предложили немедленно начинать работу над фильмом.
Количество времени, которое требовалось прежнему руководству ГУК’а, чтобы написать только отзыв на сценарий, — то же количество времени оказалось достаточным, чтобы поставить фильм.
Всегда очень легко работается, если у автора и режиссера существует единство художественных взглядов и вкусов. Например, С. Юткевич прекрасно понял юмор моих героев. За внешним комизмом он сумел разглядеть сложность переживаний, трудную и основательную работу мысли и воли.
Автору очень скучно писать по стандарту, а режиссеру по стандарту очень легко снимать. Юткевич не пошел по легкому пути. Каждую сцену я старался решить по-новому, так, чтобы зритель не сказал, что он видел это тысячу раз. И режиссер подхватывал мои мысли, не уводил к стандарту, а шел на все творческие трудности, лишь бы добиться правдивого художественного решения сцен.
Часто драматурги пишут сценарии, в которых много внимания уделяется второстепенным вещам и деталям. Я старался выдвинуть на первый план человека с его живой речью, его переживаниями. И Юткевич, на мой взгляд, нашел новые формы кинематографической выразительности для этой «человеческой» стороны сценария.
Артисты М. Штраух, М. Геловани, Б. Тенин, В. Лукин. М. Бернес, Б. Чирков, Н. Черкасов — весь актерский коллектив в целом не только «снимался» в фильме: он сотрудничал в нем. Целый ряд очень ценных добавлений, деталей, нюансов найден самими актерами, развивает, дополняет и обогащает их образы.
Нашей задачей было создать не историко-хронологический фильм. Хотелось в этой картине дать образы Ленина и Сталина такими, как их представляет и любит наш народ. Показать их в непрерывном общении с народом, в его окружении, показать, как они опираются на народ, ведут его за собой.
В фильмах историко-революционных у многих режиссеров существует увлечение внешней стороной действия, в частности, батальными схватками. Дым пиротехнических эффектов скрывает человека, его героические поступки. В нашем фильме героика поступков вырастает органически из человеческих переживаний, настроений, состояний. Человек здесь — на первом плане, и прежде всего «человек с ружьем», которому посвящен фильм.
Мои замыслы (я написал для кино несколько сценариев) никогда в полной степени не осуществлялись в фильмах. По чьей вине — не знаю... И мне хочется сказать, что в картине «Человек с ружьем» я впервые увидел свои замыслы, все то, о чем я мечтал и думал вместе с Юткевичем, воплощенным в образах фильма.
В кино писателю было трудно работать. Он никогда не знал, через сколько лет будет поставлен его сценарий и что из него получится. В данном случае постановка фильма «Человек с ружьем» по срокам может конкурировать с работой над спектаклем в театре. Вместе с подготовительным периодом работа над фильмом «Человек с ружьем» заняла всего 5 месяцев. И что самое главное — авторский замысел не подвергся при этом никаким изменениям.

Погодин Н. Замысел и воплощение // Известия. 1938. 3 октября.