Вера Холодная не была лишена дарования, как бы это ни оспаривали многие. Об этом свидетельствует, в частности, прогресс в ее игре, который можно проследить даже на просмотрах немногих сохранившихся фильмов с ее участием. Если в фильмах «Песнь торжествующей любви» и даже «Жизнь за жизнь» на экране бродит красивая кукла, то в фильмах 1917 года «Последнее танго», «Живой труп», «Молчи, грусть, молчи!», «Женщина, которая изобрела любовь» и в других перед нами уже актриса. Гардин замечает, что в этих фильмах Холодная использовала свою изумительную внешность для передачи глубоких эмоций. Это уже неплохо, но, кроме того, нельзя не увидеть, что здесь актриса уже хорошо владеет мимикой, свободным жестом, выразительностью своих глаз.
Автору этих строк несколько человек рассказали, что К. Станиславский считал Веру Холодную возможной исполнительницей Катерины в «Грозе»: великий режиссер и педагог, по-видимому, видел у «кинозвезды» задатки настоящей актрисы. Признает это и Гардин ‹…› «...если бы Холодная не умерла в молодости, я уверен, что она прошла бы все ступени от живой модели до подлинного мастера. В последних ее фильмах уже чувствовалось пробуждение богато одаренной натуры». Об этом свидетельствует и активная концертная деятельность Холодной. В последние два года она стала часто выступать на эстраде. И интересно, что те, кто сравнивал ее работу в кино и на сцене, считают, что как актриса Холодная более полно раскрывалась в своих концертных выступлениях.
Но бесспорно, что талант Холодной не был ярким, очевидным для всех, и не благодаря таланту она стала кумиром кинозрителей, не им объясняется ее сказочная популярность.
Ответить на вопрос об истоках ее успеха, разгадать «загадку» Веры Холодной пытались многие, ибо это объяснило бы возникновение легенд, показало бы ее место в истории кино, помогло бы понять многие специфические черты русского кинематографа.
Режиссер Ч. Сабинский, снимавший Холодную в роли Маши в фильме «Живой труп», видит разгадку в том, что «она оказалась прекрасной моделью для кинематографического аппарата, соответствующей эстетическим вкусам буржуазно-мещанской публики».
И. Перестиани, нередко деливший с Холодной успех и знавший ее очень близко, видит разгадку в ином: «...на облике сравнительно юной Веры Холодной лежал отпечаток той грусти, что свойственна нашей северной природе в дни ранней осени. И возможно, что именно эта пассивная нежность фигурки, глаз и движений роднила ее со зрителем».
Н. Иезуитов, приводящий в своей работе по истории русского кино эти отзывы и отвергающий их, искал ответ «в том угарном, мрачном духе времени, который был создан грабительской империалистической войной... Мелкобуржуазная публика, изверившись в наступление лучших времен, ринулась во “власть сладкого дурмана”. Она обманывала себя иллюзиями, дешевыми идеалами “красоты” и “естественного человеческого чувства”. Образ женщины, созданный Верой Холодной, соответствовал, как ничто другое, этим идеалам и тешил эти иллюзии... мещанская публика возвела Веру Холодную на престол “королевы экрана” и поклонялась ей, отвлекаясь от мучительных событий современности»[1].
В каждом из этих высказываний есть зерно истины и, несмотря на их разность, нечто общее: все они отмечают духовную близость образа, созданного актрисой (или облика самой Веры Холодной, если угодно считать, что она всегда играла самое себя), зрителю. В этой общей мысли, очевидно, и заключается истина. Это и есть та основа, питательная среда культа «звезд», о которой мы говорили выше. Однако здесь необходимы уточнения.
Большинство фильмов, в которых снималась Вера Холодная, представляют собой салонные драмы, проникнутые упадническим духом. Но... маленькое «но»! Несмотря на это, созданный ею образ лишен той душевной изломанности и растленности, той воинствующей аморальности, которыми отличаются герои литературных произведений подобного же толка. Этот образ чрезвычайно женственен, обаятелен и лиричен, исполнен грусти и глубокой печали. Особенно печали, которая отчетливо видна даже в тех редких случаях, когда актриса выступала в ролях жизнерадостных «по профессии» героинь, например, танцовщиц. Диапазон чувств, которые играла обычно Холодная, неширок: неразделенная, обманутая или оскорбленная любовь, несбывшиеся мечты, растоптанная чистота и т. п.
Зрители, поклонявшиеся в темноте кинозалов Холодной, — это в основном мелкая служивая интеллигенция: чиновники, служащие и учителя, многочисленные по военному времени офицеры и, самое главное, бесчисленная армия провинциальной интеллигенции, влачившей подчас полунищенское существование. ‹…›
Таким образом, исключительная популярность Холодной объясняется не просто тем, что она наиболее полно выражала черты своего времени. Напротив, скорее это было результатом того, что созданный ею образ во многом отличался от образов декадентских книг, от угарных «див» типа Изы Кремер. Для определенных слоев населения она была идеалом, то есть как раз тем, чего не было в их жизни.
Соболев Р. Люди и фильмы русского дореволюционного кино. М.: Искусство, 1961.
Примечания
- ^ Неопубликованная рукопись, хранящаяся во ВГИКе.