Ни один русский киноактер, даже Мозжухин, не пользовался такой популярностью, как признанная «королева» дореволюционного экрана Вера Холодная. Слава Веры Холодной достигла своего зенита в летние месяцы 1917 года и померкла только после ее загадочной смерти в Одессе в 1919 году.
Веру Холодную открыл для кинематографа Е. Бауэр. Холодную хочется сравнить с Полой Негри. Аполлония Халупец (Пола Негри) была маленькой безвестной эстрадной актрисой, пока кинематографисты не обратили внимания на ее внешность. Известность Полы Негри в русском кинематографе не успела расцвести — актриса осталась в занятой немецкими войсками Варшаве, и уже после окончания первой мировой войны ее вновь открыл Эрнст Любич.
Вере Холодной больше повезло. Бауэр очень точно угадал ее возможности. Очень красивая, с огромными грустными глазами и пухлым безвольным ртом, Холодная была для Бауэра отличной «натурщицей». Вера Холодная не играла — она демонстрировала себя на экране, у нее было только одно амплуа — страдающей женщины, жертвы страстей и обстоятельств. Облик ее очень счастливо совпадал с эстетическим идеалом женской красоты тогдашних зрителей[1]. Но Бауэр никогда не делал главную ставку на актеров подобного амплуа; демонстрируя их, он всегда стремился создавать положительные образы деятельных, волевых людей. И поэтому работая на кинофабрике Ханжонкова у режиссера Бауэра, Холодная хотя быстро сделала карьеру даже превратилась в «кинозвезду» первой величины, но еще не стала «королевой экрана».
Бауэр, занявший на кинофабрике А. Ханжонкова место ведущего режиссера, которое раньше принадлежало П. Чардынину, не понимал или не хотел понять того, что зритель отождествляет киноактера с воплощаемым им образом и что для зрителя (дореволюционного, разумеется) успех фильма — это прежде всего успех полюбившегося актера. Зато это понял более опытный, чем Бауэр, кинопрофессионал П. Чардынин. Уйдя к Харитонову, Чардынин предложил ему сделать главную ставку на актерские имена. Харитонов и Чардынин переманили к себе таких известных актеров, как Полонский, Максимов и Холодная, и стали снимать их вместе. Так в русской кинематографии возникла «система звезд», которая впоследствии надолго укрепилась в Голливуде.
В фильмах Чардынина, поставленных на кинофабрике Харитонова, не было ничего нового ни в содержании, ни в режиссерской трактовке сюжетов, ни в актерском исполнении. С холодной рассудочностью опытного ремесленника Чардынин старался повторять в этих фильмах то, что было уже апробировано зрителем. И это принесло грандиозный коммерческий успех.
Однако благодаря этим фильмам значительно возросла известность лишь одной Веры Холодной. Полонский и Максимов так же олицетворяли эстетический идеал мужской красоты того времени, как Вера Холодная идеал женской красоты. Однако светские хлыщи и очаровательные любовники, которых изображали эти актеры, были настолько пусты, бессодержательны, лишены всякого характера, что зрителей (вернее, зрительниц) привлекало только мужское обаяние Максимова и Полонского. Холодная же изображала пусть неумело, неловко, даже примитивно — человеческий характер, для нас совершенно непривлекательный, но для буржуазных обывателей близкий и дорогой.
На фабрике Харитонова Чардынин и Холодная в целой серии фильмов повторяли тот образ безвольной и страдающей женщины, который появился впервые в фильме Бауэра «Жизнь за жизнь». И всю свою артистическую жизнь Холодная играла одну роль, изображала одни и те же чувства и переживания. Эта роль, эти чувства, эти переживания как нельзя лучше отвечали умонастроениям обывательской публики, тем более что материал картин с Холодной всегда уводил от суровой реальности в условную среду, существующую вне времени и пространства. Сюжеты картин с Верой Холодной так же мало отличались друг от друга, как роли актрисы. Об этом справедливо писал журнал «Проектор» в своем «Критическом обозрении», которое вел один из лучших дореволюционных кинокритиков М. Браиловский:
«В постановках фирмы Д. И. Харитонова создался совершенно определенный стиль в смысле основного направления и сюжета; почти все картины его последних выпусков отмечены одним общим мотивом мотивом любовной измены и душевных страданий с той или иной развязкой их. Возьмем целый ряд картин “Ради счастья”, “Казнь женщины”, “Истерзанные души”, “Почему я безумно люблю”, “У камина” и некоторые другие, и мы увидим определенное родственное, близкое сходство их; содержание всех этих картин сводится к следующим основным положениям: двое любящих людей (супругов или возлюбленных) разлучены нередко лишь случайной изменой одного из них, результатом которой является или месть оскорбленного (“Казнь женщины”), или благородное самопожертвование (“У камина”), или — реже, впрочем,— счастливое соединение возлюбленных (“Истерзанные души”). Но трагическая “приправа” в виде покушения на убийство, самоубийства или отравления “сладким ядом безумия” неизменно дана во всех этих картинах»[2].
Гинзбург С. Кинематография дореволюционной России. М.: Искусство, 1963.