Главный козырь фильма — блестящий дуэт Виктора Сухорукова (Павел) и Олега Янковского (граф Пален). Закованный в мундир, строго дозирующий фирменную истерику, Виктор Сухоруков играет шалуна, нарцисса, лунатика, который жаждет нравиться окружающим хотя бы потому, что люди искренне нравятся ему самому, и поначалу не догадывается, к каким жестоким последствиям приводят его минутные вспышки гнева. Олег Янковский — усталого и беспощадного интеллектуала, который видит людей насквозь и ради блага России, как он его понимает, готов на все. ‹…›
‹…› в финале проясняется и политическая метафоричность фильма, которая, в принципе, только и может оправдать обращение к давнишним дворцовым интригам. Усталый, но довольный Пален возвращается домой, Петербург отмечает убийство фейерверками и пьяным куражом. «Непонятно, что празднуют: похороны или восшествие на престол», — сетует кучер. «Осьмнадцатый век хоронят». — «А что потом будет?» С неожиданно прорезавшейся мюнгхаузеновской интонацией Пален-Янковский ответствует: «Потом девятнадцатый, двадцатый. А дальше? Поживем — увидим». Батюшки, осеняет зрителя, да они же не «осьмнадцатый», а двадцатый хоронят. Получается история о том, как на смену заработавшемуся с документами и не то чтобы невменяемому, но неподвластному влиянию монарху приходит при помощи спецслужб (Пален возглавляет полицию) молодой и спортивный, который поначалу не прочь дать России демократию, но, порешив батюшку и оглядевшись окрест, решает: пусть будет все как прежде.
Трофименков М. Виталий Мельников пожалел Павла Первого // Коммерсант. 2003. 23 октября.
Сосуществование двух поистине монструозных актерских индивидуальностей, делящих экран, — вот основная интрига, задуманная режиссером. Сухоруков-Павел и Янковский-Пален. Вот и имена звучат похоже. И история их — дуэль. Та история, что рассказана Мельниковым. По большому счету, история преданного доверия. ‹…›
Гвардейцы на плацу. Высшие чины в ряд. Вдруг исподволь, из-за генеральских плеч возникает фигура. Бордовый мундир (единственный среди черных). Косой, очень острый и очень умный взгляд. Ну конечно, это он — Олег Янковский. Сегодня — барон Пален, отныне граф. ‹…›
Глядеть, как Янковский предает Павла — больно. Первый весьма убедителен: подтянут, многозначителен и неприятен. Симпатии не на его стороне, да и финальное сочувствие тоже. Это персонаж точен, как лучшая из скульптур, и также неподвижен. Вы часто ходите в греческий зал Пушкинского музея? Если да, то любое из стерильных мраморных изваяний узнаете на самой дурной фотографии и затрепещете от радости новой встречи с искусством. Палену Янковского, конечно, нельзя отказать в некоторой внутренней жизни. Но в душевной подвижности — извольте. Если поменять слово «дуэль» на «поединок», картина окажется следующей: хороший боксер никогда не откроется противнику и не пропустит удара. Другой хороший боксер откроется целиком, и зал оплачет его судьбу. Все же здесь кино. Граф Пален, виртуозный стратег, пекущийся ни много ни мало о судьбе страны во власти безумца; бог жесточайших интриг, не желавший кровавой резни, — его величавое сожаление о содеянном не тронет зрительского сердца. Мы точно знаем — через минуту, в финальной сцене он предстанет демоном, который «все понимает» и уходит в темноту с фразой «поживем — увидим» или что-то вроде того. Он слишком хорошо все понимает. Он хороший боксер. Он не открывается.
Коробова Д. Заговор Простодушных // Экран и сцена. 2003. № 22/23.
Олега Янковского в «Бедном, бедном Павле» никакой анимацией не заменишь. Темную преисподнюю душу графа Палена, глядящую из знаменитых глаз артиста, не нарисуешь. Мельников построил добротный психологический дуэт двух сильных людей, палача и жертвы, исходя из старинного понимания возможностей игрового кино.
А они таковы: что бы ни играл артист в каждой конкретной сцене, его роль не распадается на цепь картинок, он держит единый образ, сложно сотворенный, живущий в нем постоянно. Не вереница реакций (здесь я плачу, здесь сержусь, здесь люблю...), а устойчивый мир человека, наполненный движущейся психической жизнью.
Москвина Т. Люди. Звери. Куклы. Обезьяны // Сеанс. № 19/20. 2005.