— По правде говоря, я иногда слышу упреки в том, что бываю слишком узнаваем в разных фильмах. Но меня это не обижает. ‹…› Я считаю, что одна из самых главных задач нашей профессии — умение быть разным, но в то же время и быть похожим на себя. То есть вкладывать свое сердце, свой ум, свою душу в того человека, которого предстоит воплотить на экране. Что же касается амплуа, то сам актер каждый раз рождается под взглядами режиссеров и зрителей. Я думаю, что Роман Балаян видит меня по-своему, и рождается герой, который нужен ему. Марк Захаров хочет рассказать о своем, причем в театре и в кино хочет видеть меня разным. А Сергей Микаэлян образ необычного героя в фильме «Влюблен по собственному желанию» тоже по каким-то соображениям связал со мной.
Образ, характер, амплуа... В принципе я уже не стремлюсь просто воспроизвести чей-то образ, создать характер, выразить мысль персонажа. ‹…› Есть сценаристы и режиссеры, которые ставят своего героя в экстремальную ситуацию и наблюдают, что из этого получится. И получается: или он хороший — или плохой, или «за» — или «против», или победил — или струсил. Это, конечно, занятие интересное, но мне и тем людям, с которыми в последние годы я сотрудничаю, более привлекательным кажется изучение сложных процессов внутренней жизни человека. От того, как они происходят и почему, как раз и будет зависеть поведение человека в экстремальной ситуации.
— В работе над образом Ленина в спектакле Театра имени Ленинского комсомола «Революционный эпод» («Синие кони на красной траве») вы руководствовались теми же принципами?
— Уже то, что я играю в этом спектакле без грима, свидетельствует, что такую смелость — говорить о процессах внутренней жизни величайшего человека — мы на себя не взяли. Произнося слова Ленина, мы рассказываем о миллионах людей, о том, что помогает им побеждать, а что тянет назад. Играя в «Революционном этюде», я, как мне кажется, ни разу не произнес текст одинаково, потому что со дня прошлого спектакля что-то изменилось в нашей жизни, да и во мне самом. ‹…›
— Олег Иванович, вы — театральный актер, но мне все же кажется, что именно современное кино с его возможностью углубленного взгляда в человеческую психологию, с его голосом, одновременно интимным и громким, и просто с его крупными планами в наибольшей мере раскрыло ваши творческие возможности.
— Не смогу отказаться ни от того, ни от другого. Но, наверное, все, что вы сказали по поводу моих отношений с кино, не лишено оснований. Именно кино мне предоставило возможность сыграть сложные современные роли и те, которые существуют вроде бы вне времени, но отвечают, как мне кажется, важным духовном проблемам наших дней. Темперамент актера должен быть настроен на то, чтобы одновременно слышать голоса разных людей, улавливать мысли и настроения своего времени, ощущать себя в центре происходящих в обществе процессов. Мне самому это свойство всегда кажется хрупким и неокончательным. Быть может, вы однажды придете ко мне и спросите: «Янковский, неужели это все?». А я вам отвечу: «К сожалению, да». ‹…›
Я хочу играть роли, в которых есть то, что волнует многих. Мой герой в фильме «Влюблен по собственному желанию» — человек не очень образованный, немножко нелепый, да и просто пьяница. И у него не хватает ни ума, ни воли самому с этим справиться. И в общем-то у нас с режиссером был путь поставить фильм о благотворном влиянии любви. Пусть даже такой, искусственно рожденной. Но мы воспользовались не им. Я играл в роли надежду. У разных людей бывают ситуации, когда они ее теряют. И именно то, что мой герой так прост, помогло мне сформулировать главную мысль фильма. Я вместе с ним как бы выкарабкивался, не скрывая ни от кого своих усилий, туда, где светлее и лучше. Фильм закончился эпизодом счастливой любви. И если зрители поверили, что для него это начало новой жизни, значит, нам что-то удалось сделать. И может быть, кто-то пойдет нашим путем? ‹…›
— Какими бы разными ни были ваши героя в кино и театре, они всегда говорят современным языком. И даже Свифт, который промолчал почти две серии, в конце заговорил голосом нашего современника. ‹…›
— Это далеко не только моя заслуга. Просто наступил, видимо, в актерской биографии тот удачный момент, когда можно выбирать. Ну, а выбирать из многих плохих сценариев один хороший совсем не сложно. Собственно, что такое плохой и что такое хороший сценарий? Я не уверен, что есть единый взгляд на этот предмет. Есть признанные сценаристы, которые считают, что это особый вид литературного творчества и должен он обладать своими особыми достоинствами: стремительным развитием сюжета, нагромождением событий, созданием вокруг героя особо напряженной атмосферы, короткими диалогами. Я давно уже не снимаюсь в таких фильмах. Меня привлекает возможность говорить полноценным, литературным языком. А это дает только хороший сценарий. Я думаю даже, что не каждый режиссер взялся бы ставить фильмы по сценариям Григория Горина. Они заполнены напряженными, интеллектуальными исканиями героев, выраженными в словах непрямолинейно. Мне кажется, что это одно из перспективных направлений, по которым современный кинематограф и должен развиваться. Что скрывать, растут люди, которые все реже и реже остаются один на один с самим собой, с книгой, с теми размышлениями, которые возникают после прочитанного. Так пусть же в зале кинотеатра зритель встретится с умным и глубоким собеседником.

Янковский. О. Играть роли, которые волнуют многих [инт. Г. Синельниковой] // Советская культура. 1986. 21 января.