‹…› Режиссеров прежде всего привлекает в Янковском его внешняя и, если так можно выразиться, духовная «типажность». Действительно, у Янковского внимательный, задумчивый взгляд, мягкое, интеллигентное лицо.
Даже в таком, не лишенном существенных драматургических просчетов фильме, как «Я, Франциск Скорина», актеру удалось создать достаточно интересный, памятный образ. Обаяние артистической личности оказалось столь сильным, что оно как бы «заполнило» собою роль.
Своеобразное обаяние Янковского, его внутренняя сосредоточенность и наполненность и привлекают к нему самых разных режиссеров. Но и на обаянии, на одной «наполненности» тоже нельзя играть до бесконечности. Некоторая творческая монотонность сказалась в небольшой роли, которую Янковский сыграл в фильме М. Богина «О любви». Здесь актер призван был воплотить мечту героини о человеке, которого она могла бы полюбить. Но образ этого человека возникает не в ее фантазии: Андрей (герой Янковского) — друг ее жениха, реальный человек — а потому мы вправе знать точнее, что же он собою представляет, какие именно человеческие свойства так привлекли героиню фильма. Но мы ничего не узнаем о его жизни. Андрей появляется в фильме три-четыре раза, произносит не больше десятка фраз... Создается впечатление: героиню пленил внешний облик этого человека, и ничто иное.
В фильме «О любви» привлекательность актера была использована откровенно утилитарно. В других фильмах, в других ролях разглядеть режиссерское «потребительство» по отношению к актеру не так просто.
Роль Генриха Шварцкопфа, конечно же, не сравнишь с эпизодической ролью Андрея. В четырехсерийном фильме «Щит и меч» Генриху отведено особое место. Уже в самом начале этот гестаповец привлекает наше внимание своей непохожестью на тех, кто его окружает. Здесь как нельзя лучше «пригодилось» благородство облика Янковского, его тихая, грустная — «не от мира сего» — задумчивость.
И снова Янковский привлекательностью своей актерской «фактуры» прикрывает отсутствие серьезных драматургических мотивировок превращения его героя из гестаповца в антифашиста.
Внешне этот перелом выглядит обоснованным. Когда герой фильма советский разведчик Иоганн Вайс предъявляет Генриху доказательства того, что его отца, профессора Шварцкопфа, убили фашисты, тот окончательно порывает со своим прошлым. Однако это прозрение произошло уже перед самым концом войны.
А чем же занимался гестаповец Генрих Шварцкопф целых четыре года? Этого мы не знаем... Поведение же Генриха на экране нельзя расценить иначе как крайнюю степень инфантильности, этакое милое желание все решения и всю свою причастность фашизму переложить на дядюшку, одного из заправил рейха, к которому, правда, Генрих не питает никаких симпатий. Его Генрих на протяжении почти всех четырех серий — расслабленный, апатичный и немного загадочный. Но даже с помощью этих, прямо скажем, скупых драматургических красок Янковскому удается из ряда отрывочных эпизодов как-то «склеить» образ. Так или иначе Генрих Шварцкопф, этот самый, пожалуй, умозрительный персонаж фильма, получился на экране достоверным и убедительным.
После фильма «Щит и меч» Янковский сыграл в своем лучшем и по сию пору фильме «Служили два товарища» роль красноармейца Андрея Некрасова, неожиданно для себя ставшего одним из первых советских кинооператоров.
Когда Янковский прочитал сценарий, он был ошеломлен: весь текст его роли в будущем фильме умещался на полутора страницах. Можно ли создать образ на таком почти бессловесном материале? Вообще-то мы знаем, что можно, — на память сразу приходят и Ф. Никитин в «Обломке империи», и В. Авдюшко в фильме «Мир входящему», и С. Мишулин в «Белом солнце пустыни». Тем не менее Янковскому пришлось в фильме трудно...
Взаимодействие героев — Андрея и его друга, помощника и антагониста Ивана Карякина — сценаристы Ю. Дунский и В. Фрид построили на тонкой и тщательной разработке их весьма и весьма контрастных характеров. Чем больше горячится, кричит, угрожает буйный и неуправляемый Карякин (Р. Быков), тем яснее нам внутренняя сила и убежденность сдержанного и молчаливого Некрасова.
Некрасов молчит, внимательно смотрит на все происходящее и думает, думает. Его молчание красноречивее иных монологов, так точно выписан этот образ сценаристами и воплощен актером. Мы догадываемся, что Некрасов знает и понимает значение происходящих революционных перемен не менее Карякина, оттого его действия приобретают особый вес и значимость. Они продуманны, целеустремленны и неожиданны, как у всякого значительного и глубокого человека. Здесь в этой роли у Янковского нет и тени той расслабленности, какую мы видим в его Генрихе: Некрасов собран и энергичен.
Скупость жеста и мимики лишь подчеркивает его энергичность, которая выражается не в желании куда-то бежать и что-то делать, а в постоянной внутренней готовности к действию и в точном знании, что именно надо делать в данный момент.
Незаурядность личности Андрея Некрасова стала в фильме своеобразным отличительным знаком героя. От актера не требовалось это внутреннее богатство раскрывать, доказывать — авторы просто не ставили перед собой и перед актером такой задачи. Однако сыграть, обозначить незаурядность этого человека надо было столь достоверно и убедительно, чтобы у зрителя не возникло ощущения обмана.
И Янковский здесь пришелся как раз впору — обещание духовности, которым отмечен внешний облик актера, идеально «накладывалось» на авторский замысел.
Но обещание духовности не есть еще самая духовность. Чтобы убедиться в интенсивной внутренней жизни героя, ему надо этой жизнью жить на экране. А вот как раз этого Янковскому пока не позволила сделать ни одна роль.
Вот почему приходится говорить о том, что, несмотря на восемь фильмов и пять главных ролей, мы все еще остаемся в неведении об истинных творческих возможностях актера Олега Янковского. Каковы же они на самом деле? Этого не знает никто, кроме, может быть, самого актера.
В одном давнем интервью Янковский сказал, что мечтает о Раскольникове. Сыграть его, как известно, Янковскому не пришлось, но тяга актера к подобным психологическим глубинам примечательна. ‹…›
Потребность в смене амплуа мне кажется тем более необходимой, что сегодня уже есть реальная угроза утраты Янковским актерской индивидуальности. Так остро ставить вопрос заставляет одна из последних его работ — в фильме «Расплата». В этом фильме все то лучшее, что есть у Янковского, все его актерские достоинства не то чтобы растрачиваются впустую, не то чтобы используются поверхностно — они попросту обесцениваются, клишируются. Индивидуальность актера в этом фильме полностью снивелирована до уровня некоего среднестатистического «актера», со стандартной внешностью стандартной «оптимистической» улыбкой и глубокомысленной задумчивостью, со стандартным комплектом актерских приемов.

Островский Д. Большие обещания // Советский экран. 1973. № 1.