Режиссеру нужен был этакий залетный парень, который, кстати, ушел из авиации «по собственному желанию» и теперь мыкается, не зная, куда себя деть. Парень, свернувший с дороги на обочину, парень, который привлечет девочку, не способную, кажется, никого полюбить. Девочку переломного возраста и переломанной судьбы; девочку, слишком рано ставшую взрослой, вернее, приспособленной к не слишком счастливым обстоятельствам.
Фильм о вкрадчивой жестокости и о жестокости вызывающей, за которыми — пропасть будущих компромиссов...
«Люблю. На всю жизнь», — признается она. Лицо актера на мгновение перекосилось в гримасе недоумения. К чему, зачем? Пряхин отходит на берег речушки, о чем-то задумывается, зовет ее, издевательски обнимает, а потом внезапно швыряет в воду. В лужу. Замахивается веточкой, как кнутом. Она и сидит там, в грязи — нелепая, плачущая, оскорбленная. С ней поступили жестоко — она будет жестче во сто крат.
Актер проявит в кульминационной сцене решительность своего заурядного героя. И в этом волевом развороте событий будут сила и слабость. Он сыграет брезгливость к ненастоящему, хотя эта девочка, может быть, и действительно влюблена. Правда, после того как получила по носу, она напишет ему письмо о том, что «пошутила». Письмо-вызов оскорбленных чувств.
Герой Янковского будто заранее, будто за это, еще не написанное письмо, и отстегал Зину. За возможность «предательского» поступка. Впрочем...
Вспоминает автор сценария Н. Б. Рязанцева:
— Илья хотел снять Янковского в «Драме из старинной жизни». Олег был утвержден на роль и даже начал сниматься, но Илья разочаровался. Разочаровался в себе. Решил, что Олег не должен играть слишком «голубую» для себя роль. После фильма «Служили два товарища» он казался Авербаху юным, нежным существом. А когда они встретились, Олег предстал в совершенно ином образе. Вероятно, он и был уже тогда слишком взрослым, жестковатым. Про таких говорят «мужик» — я имею в виду суперменистость. Поэтому для романтической истории он никак не годился. Во всяком случае, Авербах в этом был убежден. Они расстались друзьями и, надо признать, абсолютно без всякой обиды со стороны Олега. Но неиспользованный шанс работы с Янковским волновал Илью. Он думал о том, чтобы еще раз встретиться с ним. Но я помню, Илья всегда говорил, что Олег должен играть, если пользоваться прямолинейным сравнением, «злодея», может быть, даже человека хамоватого, не интеллигента...
И вот «Чужие письма». Первоначально роль Пряхина, которую Олег сыграл, была гораздо больше, просто длиннее и ближе, что называется, к натуре. Для себя я определила этого человека как бандита-моралиста. Из тех, знаете, кто нас воспитывает, поучает, не имея, в сущности, никакого права. Вообще первоначально в картине не было ничего лакировочного. Она должна была быть трагичнее, этакое черно-белое кино без всякого педагогического уклона. В этой роли я представляла Шукшина — сильного, простого мужика, играющего скулами. Мы хотели показать, как говорят теперь, бичей, пьяноватых ребят, и Пряхина — одного из них. Но фильм по ходу дела безумно менялся. Приходилось трижды его вычищать, и мы шли на это ради того, чтобы довести до экрана героиню — страшную девочку, ребенка-мерзавку. Кроме того, здесь были некоторые классовые обертоны. Фильм ведь ставился в защиту интеллигенции. А тогда это был пик невозможного. И учительница не была такой уж положительной, все сложнее задумывалось. Но главное, повторяю, надо было сохранить Зину... Ермаш приезжал смотреть материал, и его возмутили детали неустроенного быта, смехотворные, в общем, детали — отсутствие замка в двери квартиры, реплика Купченко: «Людоеды», купола церквей, случайно попавшие в кадр. Сейчас это выглядит смешным, но нам было не до смеха... Олег, конечно, микшировал роль, кроме того, она стала очень маленькой. Но он действительно сыграл мужика, которого любая девочка может полюбить. Мужика, который вымещает на ней собственные неудачи. А какие неудачи? Пьяница, мало что соображающий, выгнанный отовсюду и совершенно правильно выгнанный. Этакий люмпен. Ведь он исключительно для своего самоутверждения вспоминает немногие знакомые ему нравственные заповеди и в этом смысле удовлетворяется в сцене «отповеди» Зине.
Я не могу сказать, что Илья как-то особенно работал с Олегом. Он всегда находил как бы суть характера и шаржировал, доводил ее до резкого рисунка. Он никогда не работал с голоса, никогда не объяснял актерам что-то долго и занудно, не прорабатывал роль от начала до конца. Он делал словно карикатурный набросок, показывал несколько жестов, и все. Вообще Илья не верил, что Олег может нести положительное начало. Так же как я уверена, что Ульянов не может сыграть подлеца. Особенно отчетливо это стало понятным в фильме Михалкова «Без свидетелей». В нем есть как бы заложенная правда, которую невозможно сдвинуть, покорежить. А в Олеге, в том самом остатке, который вообще очень важен для актера, всегда присутствует двойное дно. Кстати, вы мне сказали, что в сцене избиения Зины Пряхин как бы предчувствует, что она способна на предательство. Ну, мы-то думали о том, что он как раз душит, хамски унижает ее искренность. Правда, мы получили массу зрительских писем, и среди них было одно, в котором некий человек благодарил нас за... положительный образ Пряхина, который правильно поступил в этой ситуации. Так-то вот.
Я также думаю, что в «Полетах...» Янковскому недостает беззащитности, мне он показался слишком роскошным для такой роли. Ведь в жизни либо одно, либо другое. Тут уж ничего не поделаешь. Либо ты классный автомобилист, берущий ключи у любовницы, либо — после драки на дрезине едешь... И, так сказать, романтическая глупость изменилась.
Олег — звезда, а это значит, что он интересен даже тогда, когда ничего не делает. Когда я смотрю на Мари Шнайдер или на Беату Тышкевич в фильмах, которые мне не слишком интересны, все равно от этих актрис не могу глаз оторвать. Это и есть, наверное, загадочное качество звезды. Видимо, нас привлекает какое-то несоответствие, противоречие, которое вообще свойственно человеку; что-то нетипичное, а вот что — мы не всегда можем уразуметь. Но оно-то и волнует.
Мне кажется, Илья был прав, думая, что Олег более всего значителен именно тогда, когда идет по пути разрушения своего суперменства, когда играет алкашей, наглецов, совсем уж людей за гранью. Здесь его возможности, по-моему, неисчерпаемы...

Абдуллаева З. Ностальгия по герою. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.