Из зала выходишь растерянным и подавленным... Что это такое? Россия, русское творчество? Русские актеры? Русский замысел? Откуда эта бездарность, глубокая, несомненная для самого пристрастного или самого беспристрастного человека, пронизывающая «Юность Максима» с первого до последнего момента? Дело не в том, что фотографии неудачны. Не в том, что ритм нестерпимо тягуч. Ну, случайные оплошности всегда возможны, со всеми бывают, и не стоило бы о них говорить... Но здесь не то. В фильме нечем дышать. От скуки некуда деваться. Как может случиться, что рядом с такими картинами, как хотя бы «Кронштадтские матросы», советский кинематограф рождает на свет божий подобную мертвечину, да еще экспортирует ее за границу в качестве «достижения»?
В поисках разгадки наталкиваешься на деталь, которая многое объясняет — «Юность Максима» — фильм не просто советский, это фильм партийный, т. е. такой, в котором весь мир, вся жизнь сведены к факту существования большевизма или сквозь эту призму оцениваются. Еще хорошо, что показана только «юность» будущего ленинца, до его вступления в «железные ряды». А то на полотне были бы продемонстрированы и обсуждение какой-либо резолюции, и очередная «склока», и чистка... В московской печати отзывы о «Юности Максима» были одобрительные. Но там давно уже партия все собой заслонила, а кто настроен иначе — настроений своих выразить не может. Интересно, как встретит фильм критика французская? Возможно, что она обойдет то, что столь знакомо нам по казенным советским газетам, по многим «благонамеренным» московским книгам — и не уловит самой характерной для «Юности Максима» черты. Но не заметить отсутствия всякого движения — внешнего или внутреннего — она не может.
Человек все научился делать. Суррогаты — «ersatz’ы» проникли всюду. Техника торжествует. Но жизнь все-таки неустранима, незаменима, — и вызвать ее искусственно не в силах никто... В партийном творчестве, в партийном «вдохновении» ужасно то, что оно на место всей вольной, стихийной путаницы жизни вносит свой, механический порядок. Оно устанавливает свои законы. Кругозор, самое ощущение бытия сужены донельзя, — и кажется, что вместо людей действуют роботы. По книгам, по газетам, повторяю, мы с этим знакомы были давно. На полотне — увидели в первый раз.
С такой точки зрения «Юность Максима» достойна внимания.
Это, так сказать, документ «для уразумения смысла революции»,
как писал какой-то юморист. Но сейчас в России именно эта черта революции сходит на нет, — в России именно жизнь вступает в свои вековечные права. С 1934 года, когда фильм был поставлен, много воды утекло.
Фабула обезоруживает своей незамысловатостью: молодой рабочий, сначала «малосознательный», постепенно проникается классовым чувством — и записывается в партию. Больше ничего. «От мрака к свету», так сказать. В момент величайшего подъема читаются вслух письма Ильича — и вместо холливудских поцелуев появляется под занавес герой, мечтательно перелистывающий «Капитал».
Адамович Г. Юность Максима // Последние новости. 1936. 17 июля. Цит. по.: Георгий Адамович — кинокритик // Киноведческие записки. 2000. № 48.