‹…› За исключением финального эпизода, рассказывающего о февральской революции 1917 года, весь фильм смонтирован из дореволюционных кадров. Э. Шуб удалось по-новому осмыслить их, обратить их на службу революции с помощью определенной системы словесного комментария и монтажа.
Фильм наглядно, на достоверных кинодокументах обнажает процесс распада общественно-политической жизни царской России. Режиссер подчеркивает прежде всего социальное содержание фактов.
Всем своим образным строем «Падение династии Романовых» постепенно подводит зрителей к той мысли, что революция в России была неизбежна, что она выстрадана ее народом, порождена самими условиями действительности.
Картина состоит из шести основных монтажно-тематических эпизодов.
Первый открывается надписью: «Царская Россия в годы черной реакции». Экран рисует картину жизни царского двора, помещиков, буржуазии, сопоставляя ее с нищенским существованием народа, воссоздает образ России, наблюдаемый как бы в вертикальном разрезе социальной структуры общества. Документалист не столько изображает, сколько анализирует, изучает общественную жизнь, безжалостно вскрывая ее острейшие противоречия. Кадры, показывающие «тишь да гладь» монастырского быта и утреннее чаепитие помещика, сталкиваются на экране с кадрами изнурительного крестьянского труда на помещичьих и монастырских землях; заседание думы, пекущейся о «благе народа», монтируется рядом со сценами церковного праздника, где видна грозно, величественно возвышающаяся над толпой фигура пристава; сцена бала на военном корабле, проходящего с участием придворной знати, сменяется монтажной подборкой кадров, запечатлевших работу шахтеров и землекопов; торжественное празднование трехсотлетия дома Романовых — картиной обнищания деревень. Надписи едко, иронически высмеивают мнимое благополучие Российской империи, разоблачают парадную мишуру, фальшь ее правящей верхушки: «Поповская Москва», «Первый дворянин и хозяин Руси Николай», «Их „высокоблагородия“ были счастливы танцевать мазурку с их „высочествами“», «Спекулянты» (на кадрах биржи) и т. д.
Далее в фильме развивается тема милитаризма. Действие
Последующие эпизоды посвящены изображению мировой войны: ее началу (мобилизация, шовинистический угар, проводы мобилизованных), показу военных действий, фронту, который,
как ненасытное чудовище, пожирает людей и плоды их труда,
и, наконец, распаду армии и тыла. Особенно впечатляют здесь монтажный образ мобилизации (сменяющиеся в коротких перебивках кадры сотен, тысяч солдат, едущих в поездах, марширующих по дорогам разных стран мира) и экранные «лики» войны с ее разрушениями, смертью. По характеру сочетания кадров это была одна из первых попыток кинематографического воплощения теории «монтажа аттракционов» с той лишь разницей, что осуществлялась она не игровыми (как у С. Эйзенштейна), а документальными средствами. Надписи в этих частях фильма становятся ударными, динамичными. Они не столько комментируют действие, сколько сами органично входят в него, участвуют в нем: «Народы двинуты»... «В окопы»... «Жертвы»...
Заключительный, шестой эпизод рассказывает о событиях февральской революции.
Эта часть картины, являющаяся, по существу, ее кульминацией, идейно-политическим итогом, оказалась, однако, наиболее бледной. Она дает лишь общее, беглое представление о том, что происходило тогда в Петрограде, показывает несколько революционных манифестаций, различные политические группировки, борющиеся за власть в стране, — и обрывается на полуслове. Финальные кадры «Падения династии Романовых» запечатлели толпу людей, движущуюся к зданию думы, где заседает временный революционный комитет.
Уже в этом первом самостоятельном произведении отчетливо наметились особенности творческого метода Э. Шуб и, в частности, те черты, которые отличали стилистику ее фильмов от стилистики фильмов Вертова. ‹…›
‹…› Эсфирь Шуб не стремится разбить хронику на короткие монтажные фразы. Она воссоздает подчеркнуто целостные картины, отображает событие в его реальном жизненном осуществлении, стараясь сохранить все свойственные ему в действительности пространственные и временные признаки. Говоря словами В. Пудовкина, для ее стиля с самого начала становится характерным «правильный подбор неразрезанных кусков» документального материала, создающий атмосферу особой жизненной убедительности. ‹…›
Дробашенко С. Эсфирь Шуб // Вопросы киноискусства. Вып. 8. М.: Наука, 1984.