«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Десять дней (и каких!) были мы рядом в президиуме XXVII съезда КПСС. В перерывах пили чай, обедали. Стараюсь припомнить,
о чем мы говорили в коротких беседах. Ловлю себя на том, что ищу
Был простой человеческий разговор о делах, которые обсуждались и решались на этом партийном форуме.
Что запомнилось из этих ежедневных встреч? Твердое рукопожатие. Ульянов — сильный человек, в самом прямом значении этого слова. Не знаю, занимается ли он каким-нибудь видом спорта, но хорошая спортивная форма в этих вот утренних рукопожатиях, в общей прочности фигуры явно ощущается.
Говорит он немного, больше пребывает в задумчивости. Но когда обращаются к нему, отвечает охотно, доброжелательно.
Приглядываясь к нему, я чаще всего вспоминал его в роли маршала Жукова. На мой взгляд, это одна из самых удачных его работ. Ульянов заслуженно и по праву монопольно владеет этой ролью во всех фильмах за последние двадцать лет.
Образ Жукова мне тоже очень близок. Я много читаю и думаю о легендарном маршале, мечтаю написать книгу о нем. Я встречался с ним, и представление о нем у меня живое, а не только по книгам и документам. В общем, думаю, что имею некоторое основание сравнивать Жукова и Ульянова в роли маршала.
Скажу прямо, в исполнении Ульянова маршал — настоящий, точно такой, каким был в жизни. Многие зрители считают, что одной из причин подобной удачи в актерской работе — внешнее сходство Ульянова с Жуковым. Не могу с этим согласиться. Похож, но не очень. Что-то общее есть, но все же...
У маршала конституция была мощнее, лицо крупнее, с тяжелым волевым подбородком, широкий шишковатый лоб, твердый взгляд, особая прямая посадка головы на крепкой шее. Всего этого у Ульянова нет. Но все это появляется, как только он встает перед нами в образе Жукова! Понимаю — грим, костюм создают определенную иллюзию. Но главное все же не во внешних признаках, не в похожести, а в полном слиянии или (прошу прощения за повтор) в «исчезновении» Ульянова и «появлении» Жукова. И та непохожесть, о которой я говорю, только усложняет, затрудняет это перевоплощение. Но настолько велико мастерство Михаила Александровича, что он заставляет всех об этой непохожести забыть, она для нас уже не существует — мы видим и слышим живого Жукова и ни о какой игре уже не думаем, нас захватывают дела маршала, его поступки, переживания. Мы видим живого Жукова, и ни на что другое наши мысли не отвлекаются: полное перевоплощение порождает полную даже не иллюзию, а веру — перед нами Жуков. ‹…›
В военной жизни Жукова не было ни выходных, ни отпусков, не было разделения на фронт и тыл. Это была постоянная передовая, постоянный бой. Жуков всегда был на тех участках фронта, где в данный конкретный момент опаснее, напряженнее всего. Можно, пожалуй, представить себе внутреннее состояние духа маршала Жукова ‹…›. Но как сыграть, как передать это внутреннее состояние героя? Ведь оно не всегда выражается словами, текстом. Это эмоционально-психологическое состояние, и показать его нужно такими же душевными движениями. А Ульянов — человек далекий от армии, не знавший войны. Как же он проник в суть образа своего героя? Разгадка, наверное, не в количестве прочитанного, а в степени осмысленного артистом — известно, как тщательно, дотошно изучает Михаил Александрович все материалы, имеющие отношение к его работам. Однако любой найденный, накопленный материал, свои и чужие наблюдения и обобщения надо еще оживить! А для этого нужен талант. И чем сильнее этот дар природы, отшлифованный самим его носителем, тем ярче его мастерство.
‹…›
В конце 1985 года вышел на экраны новый фильм — эпопея «Битва за Москву», где маршал Жуков — один из главных героев. В этой новой работе мы увидели — у актера прибавилось опыта и мастерства, здесь Жуков еще более достоверен, чем в «Освобождении».
Однако в «Битве за Москву», на мой взгляд, появилась в образе Жукова — Ульянова настораживающая черточка. Любой, самый одаренный человек не застрахован от огрехов. Была ли хоть раз высказана критика в многочисленных статьях об Ульянове? Я не встречал. Но не ради того, чтобы восполнить этот пробел,
скажу несколько слов. Именно любовь и глубочайшее уважение к Михаилу Александровичу побуждают меня высказать это замечание. Может быть, я не прав, но я проверил это мнение на зрителях фронтового поколения, и они согласились со мной.
Ульянов — артист большой правды, все сыгранные им роли до предела правдивы. Но вот в «Битве за Москву» порой появляется сквознячок отклонения. Я имею в виду те диалоги Жукова со Сталиным, когда у Жукова слишком много металла в голосе,
когда он возражает Сталину слишком резко, порой даже тоном, каким дают указания. Да, Жуков, пожалуй, единственный, кто в те дни осмеливался возражать Сталину при оценке обстановки и выработке решения крупных операций. Но также известно, что было это очень редко и не в такой тональности, в какой происходит в «Битве за Москву».
Этот «нюанс» можно отнести за счет режиссера, сценариста, но все же и Михаил Ульянов не тот актер, который слепо следует указаниям, он всегда мыслит очень самостоятельно, и поэтому мой не то чтобы упрек, а просто «информация к размышлению» по поводу этого нюанса адресуется и ему.
Карпов В. Маршальский жезл артиста // Мой любимый актер. М.: Искусство, 1988.