Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Мягкость острых решений
Ульянов на сцене театра им. Евг. Вахтангова

В кинематографе произошел ослепительный взрыв в фильме «Председатель». Родился яростный, корявый, израненный, неистовый, святой Трубников — Ульянов, вытаскивающий деревню из послевоенной беды. ‹…›
Итак, Ульянов перешел Рубикон. Прежний Ульянов нравился всем, теперь он вступил в «минированное поле» споров, приятий и столь же резких неприятий. «Сегодня я разделяю актеров и режиссеров — скажет он в ходе публичного диалога с Г. Товстоноговым — на поражающих, удивительных и обыкновенных... Я хочу видеть на сцене такое, чтобы всё во мне перевернулось!.. Надо вырвать зал из стереотипа окостенелого художественного мышления...» Теперь в каждом новом спектакле, в каждой новой роли он выходил на сцену, чтобы взорвать этот стереотип.

"Ричард III". Постановка и декорации Рачия Капланян. Реж. Михаил Ульянов. Театр им. Вахтангова. Ричард III - Михаил Ульянов

Правда, он иногда тратил на это слишком много физических сил, мускульной атаки, «жирного курсива» концепции. Тогда он снова терял часть союзников, но зато приобретал других, которые видят, как Ульянов самоотверженно (пусть это можно было сделать гармоничней) ведет бой с бытующими в ряде театров вялостью, неопределенностью, а то и просто скукой существования актеров на сцене. Он опрокидывает (и доказательно) устойчивую, но неверную «каноническую» репутацию роли и резко, «пуская себя в разрыв», как когда-то сказал Ульянов, спорит с мастеровитым, но равнодушным ремеслом или намеренной «загадочностью» трактовок. ‹…›
Я по-прежнему убежден, что ульяновский Антоний, которым так рассердил многих тем, что предстал перед ними, вместо героя-любовника, в обличии грубоватого и хитроумного римского полководца и политика, был оправданным поиском. Трагический накал — конечно! Его Ульянову не занимать. А вот у трагика есть еще такая солдатская привычка поплевать сквозь зубы — что, это не совместно?
Да, вот такой полководец, не взыщите. Он вырос среди солдат и не отучился, заняв место в правительственном Триумвирате, от своих вульгарных привычек. Но зато как жарко он хочет уйти от своего политиканства и от войн цезаристского Рима, подняться на ту «жизни высоту», к которой вела его любовь к легендарной египтянке.

Михаил Ульянов в гримерной театра им. Вахтангова перед спектаклем "Ричард III"

Сейчас, в отдалении от спектакля, понимаешь, что что-то помешало Ульянову сделать последний шаг к этой высоте. Шаг, что был сделан в «Председателе» и в лучших минутах Дмитрия Карамазова. Может быть, увлечение новой концепцией Антония? Это не исключено. ‹…›
«День-деньской» — пьеса Вейцлера и Мишарина о снимаемом со своего поста директоре — очевидная как в значительности проблемы, так и в несложных ходах ее воплощения, очень быстро потеряла бы зрительское внимание, если б не совершенно парадоксальный характер, созданный артистом. Вы только подумайте, что сделал Ульянов, играя человека, несправедливо устраняемого со своего места ‹…›. Он, вместо того чтобы расположить к себе зрительный зал, сделал все от него зависящее, чтобы поначалу настроить его против себя.
По сцене ходил, надменно вскинув голову и заложив руки за спину, человек с каким-то на редкость неприятным, гнусавым голосом, резко и безапелляционно разговаривающий с подчиненными ему людьми. Как талантливый шахматист, Ульянов играл «на обострение», отдавая фигуру за фигурой, и в результате выигрывал партию.
Постепенно мы начинали понимать, что этот характер очень не прост: в нем есть некая маска, и хитрость, и гордость, и ум государственный, и мысль, далеко вперед смотрящая, и, главное, кровная заинтересованность в деле, которому он служит, проводя на своем заводском капитанском мостике день-деньской.
К тому времени, когда М. Ульянов сыграл своего директора, «еще не вышел четвертый том «Летописи» жизни и творчества К. С. Станиславского, и актер вряд ли мог знать содержание письма Константина Сергеевича к И. Н. Литовцевой, в котором Станиславский писал о том, что у участников спектакля, обсуждаемого в их переписке, «еще нет той яркой техники искусства, чтобы с красивой внешностью сыграть отрицательный образ, а с гримом почти урода — положительное лицо. Это очень трудно... У нас для этого есть только один Качалов, он может виртуозничать».

"Конармия". По мотивам рассказов И. Бабеля. Постановка Рубена Симонова. Театр им. Вахтангова. Константин Гулевой - Михаил Ульянов, Мария - Юлия Борисова

Ульяновская полемика и парадоксы продолжались. В Горлове («Фронт» Корнейчука) он соединяет монументальную карикатуру с трагедией. В «Ричарде III» Шекспира его неистовый горбун с чистыми голубыми глазами вызвал особенно жаркую дискуссию. ‹…›
Последнее, что я видел: Ульянов — Гайдай в «Гибели эскадры» Корнейчука. Такого Гайдая еще не знала наша сцена. Я не имею в виду помпезные эпитеты. Я лишь фиксирую — не знала. В спектакле Симонова среди театральных матросов внезапно сползал откуда-то сверху человек с белым мучнистым лицом не то клоуна, только что снявшего грим, не то мученика, не то убийцы. Это был анархист Гайдай, чья выжженная ненавистью и мукой душа не верила никому, кроме, быть может, женщины, что так же, как и Комиссар в «Оптимистической трагедии», была как бы партийной совестью корабля. Единственное, во что верил Гайдай, была сила. ‹…› Таким Ульянов был в семидесятые годы в театре, кино и на телевидении, где, кстати, не всегда выбирал достойные его роли. Однако в лучших его работах здесь есть и иное: есть те внутренние бури, которые он умеет прикрыть внешней невозмутимостью, есть спокойное, мужественное, содержательное лицо, в которое интересно всмотреться, следя за внутренним ходом мысли, есть мягкость острых решений.
Как все это соединится? В какие формы выльется его духовный максимализм? Какой последует «взрыв»?
Знаю только, что из вахтанговцев сегодня он, может быть, вернее всего следует заветам великого создателя театра, призывавшего художника устремить глаза своей души в народ, ибо то, что сложилось в народе, — бессмертно.

Комиссаржевский В. Реплика о Михаиле Ульянове // Комиссаржевский В. Театр, который люблю. М.: ВТО, 1981.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera