Есть фильмы с трудной судьбой. Только по прошествии многих лет они занимают достойное место в истории кино, потому что ничто подлинное и ценное в искусстве не бывает забыто — я в этом убеждена.
«Прометей» — именно такой фильм.
Снимал его на Киевской киностудии в 1935 году выдающийся украинский кинорежиссер Кавалеридзе. Нашей совместной работе предшествовало давнее и приятное знакомство. Иван Петрович был частым гостем Харьковского театра имени Т. Г. Шевченко. Человек большой культуры, Кавалеридзе щедро делился своими мыслями и планами с собратьями по искусству. Каждая встреча с ним обогащала, развивала творческую фантазию.
Не без некоторой робости Иван Петрович предложил мне сыграть в его фильме циничный и жестокий образ хозяйки «заведения» Настасьи Макаровны. Столь отрицательный персонаж до этого мне играть не приходилось. Но тем интереснее казалась предстоящая работа.
Во время первой беседы перед съемками режиссер рассказывал мне о своем видении образа Настасьи Макаровны, его социальной окраске и месте в сюжете фильма. Он хотел видеть в моей игре элемент оценки, взгляд на персонаж как на конкретный и в то же время отражающий определенное общественное явление характер.
Внутренняя пустота Настасьи Макаровны, ее страсть к стяжательству — вот качества, которые необходимо было раскрыть в этом образе.
Портрет Настасьи Макаровны был найден сразу. Высокий открытый лоб и милая улыбка, ласковый взгляд. В поисках внешнего рисунка роли Кавалеридзе призывал меня отталкиваться от привычной положительности моих прежних ролей. Глядя на Настасью Макаровну, нельзя было сказать о ней ничего предосудительного. Характер раскрывался постепенно, в общении с другими персонажами. Умело написанный Кавалеридзе диалог помогал лепке образов. Сколько оттенков характера Настасьи Макаровны раскрывается хотя бы в сцене, где она договаривается со священником о проведении в «заведении» молебна!..
Кавалеридзе много работал со мной перед камерой. Он был режиссером убеждения. Не сковывая инициативы актера, он вначале объяснял свою трактовку сцены, а затем просил: «Покажите, как бы вы это сыграли?»
Кавалеридзе часто упрекали в том, что он слишком большое значение придавал живописному решению кадра, часто в ущерб актерам. Но в «Прометее» умение режиссера выстроить мизансцену так, чтобы она имела образное изобразительное решение, помогало актерам лучше понять свою цель и задачу.
Бесконечно увлеченным радостью творчества запомнила я Кавалеридзе с момента нашего знакомства...
Ужвий Н. Фильмы, друзья, годы. М.: Бюро пропаганды советского киноискусства, 1977.