«Ленин в Октябре» (1937, М. Ромм) — идеальная иллюстрация
схемы, по которой мифологизируется исторический герой. Он скрывается от врагов вдали от родины; возвращается, чтобы исполнить миссию освободителя; враги ищут его, он меняет имя, внешность; до поры до времени таит свою силу и обнаруживает ее в нужный момент. Таков Одиссей — типичный племенной герой. У М. Ромма таков Ленин. Он возвращается из-за границы в кабине паровоза, на станции — проверка документов, Ленин ускользает. В Петрограде живет на конспиративной квартире, враги рыщут, подсылают соглядатаев, выслеживают будущего триумфатора, и по его следам бросаются полчища (в фильме — грузовик с вооруженными солдатами). Вмешивается «волшебный помощник» (шофер грузовика). Он путает дорогу, портит машину и мужественно гибнет, успевая крикнуть имя своего кумира. Погоня опаздывает, но угроза не миновала. Когда герою надо попасть в заповедное (спасительное) место, он меняет внешность (перевязывает щеку). Враги побеждены, и Ленин в своем настоящем виде появляется перед восторженной толпой.
Другая черта мифологической героизации — типология врагов. Сначала они могущественны, герой слаб и прячется; он вернулся, но враги еще сильны, и он избегает открытого боя, хитрит, пока не подоспеет подмога. Во всех фазах борьбы противники унижаются, в частности, средствами бранного словаря. Например, Зиновьев и Каменев, не согласные с Лениным, именуются «предателями». В «Человеке с ружьем» войска генерала Краснова, брошенные на защиту законного Временного правительства, названы «бандой». В лентах о Сталине («Клятва», «Третий удар», «Падение Берлина») противная сторона изображена карикатурно, в позорных ситуациях, нравственно посрамлена.
Если собрать перечисленные признаки, не уточняя, о ком говорится, получим образцовую судьбу мифологического героя, каким он выступает в архаических легендах. Не важно, что имеем дело с историческим персонажем недавнего прошлого (Ленин) или современности (Сталин), — в том и в другом случае конкретная жизнь «переделывается» по схеме мифологической героизации. Реальные обстоятельства — всего-навсего материал для архетипической биографии. Еще несколько примеров из картины Ромма.
С 6 июля 1917 года, после неудавшегося большевистского
переворота, Ленин перешел на нелегальное положение:
скрывается в Петрограде, живет возле станции Разлив
(30 км от города), переезжает в Финляндию. Только 7 октября он возвращается в Петроград. За трехмесячное отсутствие
он не мог руководить большевиками, что бы ни говорилось
о роли его статей и писем. В эти недели его заменил Троцкий —
вот почему в фильмах 30-х годов этот период изображен скупо: мифологической схеме не на чем развернуться.
Другой эпизод. Незадолго до восстания 25 октября Ленин читает газету «Новая жизнь» (ее название видно в кадре) и разражается гневной тирадой по поводу интервью Зиновьева и Каменева, якобы выдавших решение ЦК о восстании. Однако: 1) интервью давал только Каменев; 2) он говорил, что партия не принимала решения о восстании, что он с группой лиц принципиально против насильственного захвата власти. Следовательно, не только не выдал тайны, но делал вид, что никакой тайны нет, и когда Ленин потребовал наказать и того и другого за предательство, ЦК, естественно, голосовал против. Спрашивается, что же Ленин читал в фильме, держа газету? То, что нужно мифологической схеме, а не то, что написано, и если этого нет, архаическое сознание, не задумываясь, переделывает прошлое. Не истина дорога, а племенной герой. Пройдет много исторического времени, прежде чем героем станет истина. Для России такое время еще не наступило. Поэтому из двух вариантов, «истинного» и «героического», Ромм выбрал второй. Так же он поступил, когда «героизм» Сталина справедливо объявили (после ХХ съезда) фиктивным: из фильма «Ленин в 1918 году» (1939) были вырезаны сцены с его участием. Однако и здесь рукой автора правила не истина.
Имеется, конечно, довод: обычное поведение в лад политической конъюнктуре. На это возражаю: условия, в которых (де)героизация важнее истины, я и рассматриваю следствием племенной психологии, как черту архаического, а не современного общества. До и после 1956 года М. Ромм поступал как человек племенной системы, как «одержимый», «...мы ведь все вроде как заворожены!»
Мильдон В. Монолог для хора: двойник-призрак. Образы Ленина и Сталина в советском кино 30-40-х гг. // Киноведческие записки. 1999. № 4. http://www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/1079/