«Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», если на них посмотреть с позиций сегодняшнего дня, — «типичный соцреализм», многие эпизоды которого сегодня звучат жестоко и дико. Что касается режиссера этих фильмов М. И. Ромма, то, по сегодняшним идеологическим меркам, это сталинист, извративший, в угоду карьере, историческую правду. А между тем Ромм был ярым антисталинистом, а эти две картины в свое время сыграли большую положительную роль и, как и другие выдающиеся произведения Михаила Ильича Ромма, справедливо войдут в историю советского кино.
— Как же так? — с возмущением воскликнет современный зритель. Ведь эти картины создавались в 1937–1939 годах, в страшные годы сталинских репрессий. Идут сфабрикованные суды над «врагами народа», массовые аресты, расстрелы тысяч людей, страна объята смертельным страхом, а Ромм в это время восхваляет Ленина — виновника всего этого ужаса. Да это же преступление!
С точки зрения сегодняшнего дня — действительно так. Но Ромм
жил и творил не сегодня, а в то страшное время, о котором вы так хорошо говорите.
Это страшное время было возможно только потому, что большинство советского народа тогда не думало так, как вы сегодня, да и Ромм не думал так. Он делал свои фильмы для зрителей своего времени, и тогда, в то страшное время, эти фильмы были актуальны и прогрессивны.
В то время когда другие забились в угол и молчали, Ромм решил противопоставить Сталину Ленина. Не исторического Ленина, а такого, который жил тогда в сознании народа. Такое противопоставление считалось величайшей крамолой и каралось расстрелом. А Ромм отважился.
В те годы вождей было принято изображать «монументально»,
как бы отлитыми в бронзе: недоступными, непостижимыми, обладающими высшей правдой. А в картинах Ромма Ленин
предстал перед зрителями простым, доступным и человечным, совсем не похожим на монумент. Конечно, это было сделано с учетом обстоятельств, не в лоб, но наш зритель умел читать
между строк.
Я был тогда юношей и помню, какое огромное впечатление
эти фильмы произвели на меня и на всех знакомых мне людей.
Это было подобно разрыву бомбы. Зрители поняли Ромма.
Картины снимались в очень трудных условиях, Ромм неоднократно об этом говорил и писал. Угрожающие звонки по телефону, арест и расстрел директора студии; однажды с лесов под потолком павильона на место, где обычно сидел Ромм, свалился двухпудовый осветительный прибор. Ромма спас случай. Его старались запугать. Он мужественно довел работу до конца.
Я не думаю, что «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» —
лучшие произведения Ромма. Но я считаю их подвигом Ромма. Первый фильм поразил зрителя тем, что, оказывается, вождь
может быть простым человеком, спать, как простой смертный, на полу, подложив под голову вместо подушек книги, на съезде
сесть на ступеньки перед входом на сцену и писать тезисы к своему выступлению, быть смешным. С точки зрения ведомственной эстетики, это была неслыханная дерзость!
Сравнительно недавно я смотрел эти фильмы. Некоторые места скребли по сердцу. Задним умом мы все крепки! Быть умным после может и посредственность, быть умным до не всегда удается даже гению. Легко современному критику, ухватившись за какую-нибудь деталь, утянуть Ромма в грязь и затоптать его, объявив апологетом сталинизма. Теперь у нас много героев-разоблачителей. А я знаю, что в советском кинематографе не было более яростного, более активного, более последовательного врага сталинизма, чем
Михаил Ильич Ромм.
Надсмотрщики от идеологии всегда чуяли в Ромме врага. А кинематографисты его любили, считали его своей совестью, восхищались его честностью, деликатностью, отзывчивостью, редким умом и самоиронией.
Его семидесятилетний юбилей был так ловко организован нашими идеологическими поводырями, что зал Союза кинематографистов был наполовину пуст. А в то время на улице, на январской стуже, стояли сотни людей, которых не пустили в Дом кино.
Они не расходились в течение всего вечера и через кордоны и заслоны присылали юбиляру теплые записки: «Мы с Вами! Мы любим и ценим Вас!»
Ромм воспитал таких выдающихся кинематографистов, как А. Тарковский и В. Шукшин, А. Кончаловский и Т. Абуладзе,
Р. Чхеидзе, А. Митта... Всех не перечислишь. «Надо помогать талантливым, бездарность прорвется сама», — говорил он и действительно помогал. Ромм учил не только кинематографу, он учил бороться с неправдой, с хамством, со стяжательством, с глупостью чиновников. За это его даже отстранили от преподавания в институте кинематографии, где он вел режиссуру.
В начале 60-х после нескольких смелых выступлений Ромма развернулась настоящая его травля. Она велась в лучших сталинских традициях. Ромм заболел и слег в больницу. В это время был созван кинематографический пленум, где с заранее подготовленными речами выступали, главным образом, чиновники от кино. Нашлись и два негодяя из «творческих работников». И все они дружно навалились на Ромма, пытались сделать его чем-то вроде «врага народа». Один такой негодяй говорил: «Ромм уже пять лет ничего не снимает, значит, он скрывает свои мысли от народа. А что это за мысли, которые нужно скрывать от народа?!» (прозрачный намек в духе «борьбы с космополитизмом»). Неправда, Ромм и говорил, и писал, и излагал свои мысли на лекциях во ВГИКе. В 60-е годы Михаил Ильич мучительно переосмысливал свое творчество и готовил великий фильм «Обыкновенный фашизм», в котором
его убийственный сарказм был направлен не только против гитлеровского фашизма, но и против нашего родного, отечественного.
Мы, четверо тогда молодых кинематографистов (А. Алов, В. Наумов, М. Хуциев и я), написали гневное письмо против развернувшейся травли Ромма. В перерыве пленума мы собрались, чтобы подписать его, и вдруг оказалось, что за нами выстроилась огромная очередь: все хотели подписаться под этим письмом. Организаторы травли забеспокоились. Ко мне подошел Григорий Борисович Марьямов (человек, много сделавший для Союза кинематографистов, но пуганый):
— Что вы делаете? Вас же посадят...
— Если такое восторжествует — мое место на нарах, — ответил я. Перерыв задержался почти на час: организаторы решали, как поступить, вызвали нас в комнату президиума, стали уговаривать, чтобы мы уничтожили письмо. Мы стояли на своем. «Важное политическое мероприятие» было сорвано, заведующего отделом культуры ЦК Поликарпова увезли с пленума в больницу с сердечным приступом.
Многие кинематографисты после Ромма снимали фильмы
о Ленине (важная тема, сулящая награды!), все эти жалкие попытки были похожи на серию «Жития святых». Сравнивая их с работами Михаила Ильича Ромма, я понял, что масштабы произведения определяются не масштабами темы, а масштабами личности художника.
Ромм не был угодником или апологетом сталинизма. Это либо недоразумение по незнанию, либо заведомая клевета. Я верю, что ленинские фильмы Ромма, несмотря ни на что, останутся в истории советской кинематографии как героический подвиг художника и гражданина.
Чем темнее ночь, тем ярче звезды. Ромм был одной из таких ярких звезд, светивших нам в темноте. По ним мы искали путь к демократии.
Чухрай Г. В защиту фильмов Ромма о Ленине // Искусство кино. 1997. № 10.