Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Второй план
Сергей Цимбал о многомерности героев Лаврова

Придя в театр и кинематограф, Кирилл Лавров должен был раньше или позже столкнуться с серьезной опасностью. Он принес с собой в искусство свои прекрасные данные, которые именно потому,
что они слишком легко ложились на многих современных драматических героев ‹…›, могли толкнуть его на самоповторение. Но Лавров с молодых лет испытывал профессиональную неприязнь к слишком легким актерским задачам. Ему казалось, что такие чрезмерно простые задачи могут расслабить его, нанести удар
по его творческой собранности. Эта неприязнь к легкому, слишком доступному или, как мы могли бы сказать, лежащему рядом прозвучала в одном из данных им интервью. Рассказывая на страницах «Известий» о своей работе над ролью Семена Давыдова из «Поднятой целины», он признавался, что его прямо-таки испугало то обстоятельство, что она не потребовала от него столь естественных в каждой важной творческой работе душевных усилий — «мне он дался слишком просто». ‹…›

Ему казалось, что он не по праву, без достаточных для этого оснований расположился во внутреннем мире героя; что в силу этого создаваемый им характер оказывается только видимостью, а подменять в искусстве жизненные реальности стыдно и непозволительно. Создание актера, считал ‹…› он, должно быть оплачено душевными усилиями, напряженной работой мысли и фантазии, кровью сердца. ‹…›

Кирилл Лавров представил на сцене и на экране — представил, как представляют окружающим своих хороших знакомых, людей издавна известных и просмотренных, что называется, насквозь, — самых разных наших современников.

Тут были простодушные деревенские парни и прославленные ученые, люди жестких нравственных принципов и жертвы тяжелых жизненных превратностей. В биографии актера все они как бы выстроились в один ряд, породненные его мыслью, его личностью и его убеждением. По воле Лаврова каждый из них обрел свою собственную духовность, то, что принято называть в актерской игре «вторым планом» или «третьем измерением».

На первом плане нам является в них сам актер, со своим пристальным и требовательным взглядом и неторопливым размышлением, со своей особой привычкой спрашивать или отвечать, не прерывая этого размышления, не расставаясь со своими внутренними тревогами, предположениями или догадками.

Ну, а на втором плане, словно бы в некотором отдалении от нас, возникает непростая, полная внутреннего движения, драматически напряженная судьба его героев. Это вся прожитая ими жизнь, быть может, побежденные ими трудности или допущенные в недобрый час оплошности; решения, принятые или почему-то упущенные, поступки, совершенные или несовершенные, оставшиеся где-то внутри и вечно укоряющие их за слабость или недальновидность или, быть может, за предубеждения и нравственную близорукость. Все сказанное вовсе не означает, что герои Лаврова непременно противоречивы и что жизнь каждого из них изначально драматична. Вовсе нет, речь идет о другом. Герои Лаврова всегда многомерны и всегда призывают зрителей к внутренней догадке и особой душевной внимательности. Довольствуясь производимым ими внешним впечатлением, можно легко упустить главное. В этом суть второго плана, о котором только что шла речь. ‹…›

Таков парадоксальный и великий закон искусства. Предполагаемое и угадываемое часто оказывается по его воле реальнее представленного во всех подробностях и деталях. Играя Леху Лапина в картине «Верьте мне, люди» или Синцова в «Живых и мертвых», или воплощая сложные и многоплановые характеры своих современников в спектаклях Большого драматического, Лавров в полной мере руководствовался этим правилом — открывал полный простор зрительским размышлениям. В том, как задумывался и словно бы нехотя разговаривал Леха Лапин, и в том, как недоговаривал слова-мысли, полные удивления и душевной твердости, Синцов, оживал внутренний опыт этих людей, опыт нелегкий, в чем-то мучительный, но неизменно плодотворный.

Цимбал С. ...И вся жизнь вокруг!.. // Мы живем в Ленинграде. Л.: Лениздат, 1977.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera