Каково мне, актрисе, сыгравшей за двадцать лет работы в кино два десятка ролей, признаваться, что из них я сама люблю, да и то с некоторыми оговорками, только четыре. Это роли в фильмах «Молодая гвардия», «Чужая родня», «Простая история», «Председатель». ‹…›

Не знаю, ловко ли самой актрисе об этом говорить, но ведь
надо же, нельзя не сказать, что возможности, заложенные
в нас, наши творческие силы по-настоящему не используются. Не думают о нас товарищи сценаристы, не ищут путей для того, чтобы интересный актер раскрылся в полной мере, смог выявить себя с новой, неожиданной стороны. И вырабатывается со временем штамп в оценке актера или актрисы. Вот меня из года в год приглашают на роли деревенских женщин, как будто не существует для меня других ролей — учительниц, инженеров, врачей…
Правда, деревенские женщины близки мне, я их понимаю, люблю и не собираюсь отказываться от сюжетов, связанных с деревенской жизнью. Но и для этой жизни сценаристы полюбили очень уж шаблонные сюжеты придумывать. Современную драматургию я изучила наизусть, знаю все повороты ее, заранее угадываю ситуации. И все думаю: как же самим-то сценаристам не скучно работать над такими стандартными сюжетами?

Много, очень много у меня претензий к сценаристам. Особенно по части психологии, правды изображаемого характера.
Ведь нередко, работая над ролью, приходится придумывать не только какие-то детали, а целые эпизоды, чтобы на экране правда была, жизнь настоящая. И всегда я обязательно пытаюсь для себя предыдущую жизнь героини представить. Для меня важно знать все, что предшествовало событиям сценария, без этого создать характер трудно.

Вот в фильме «Журавушка» играла я Глашу Огрехову.
И были у меня претензии, вернее, пожелания к сценаристу М. Алексееву. Уж на что писатель авторитетный, но сделал он мою героиню такой отрицательной, что ни одной человеческой черточки в ней не осталось: и воровка она и завистница… А я считаю, что актер, если он хочет, чтобы зрители поняли характер, должен быть еще и адвокатом своей роли. Должен объяснить, показать зрителю, почему его герой именно таким получился. Ну а если персонаж просто выродок какой-нибудь, то и не стоит его в искусство тянуть, силы на него тратить. В «Журавушке» я старалась понять, почему Глаша стала такой, откуда у нее фраза — в качестве присказки: 
«Пора жить культурно». И нафантазировала я себе ее историю, и режиссеру ее рассказывала и Михаилу Алексееву. Помню, улыбался Алексеев: «Ничего с этой Ионной не поделаешь, надо для нее особо поработать». И действительно, вскоре написал специально для меня сценарий «Русское поле».

А историю я для Глаши такую придумала. Красивой была Глафира, самой красивой в деревне, и была любовь у нее, но не сложилась любовь, не сложилась жизнь, и замкнулась она в себе из-за гордости своей. А годы текли, и стала завидовать Глафира другим, которые счастливее ее… Очень важной для меня в фильме была поэтому сцена ареста Огреховой, после того, как она свой дом сожгла.
Как должна вести себя тут Глафира, как должна быть в этой сцене одета? Думала я, думала и одолжила у одной деревенской женщины платье плюшевое, нацепила на него лису. Долго спорили мы с режиссером Николаем Москаленко, и в конце концов уговорил он меня все-таки, что плюшевое платье выглядит слишком уж карикатурно, водевильно смотрится. Но лису я отстояла. И на этом не успокоилась, а добавила к лисе белые носки, которые купила в соседнем сельпо. Так и шла эта сцена Глафиры под девизом: «Знай наших!» Да, и здесь она пыталась выдержать свой характер, бросить всем вызов, хотя, может быть, именно в этот момент Глафира впервые и почувствовала, что была неправа и раньше, еще задолго до этой сцены…

Так я пыталась найти, вдохнуть в образ человеческое… А потом на одном из обсуждений фильма писатель В. Закрутин сказал, что Глафира Огрехова — самый трагический образ в «Журавушке». Но сколько сил стоила мне эта роль, невозможно передать словами, до слез дело доходило во время съемок… ‹…›

Хотелось бы мне, как и другим нашим актрисам, сыграть настоящую женщину, весь характер ее показать, всю жизнь ее правдиво изобразить. Как работает она, как мужа любит и как о нем заботится, как переживает за его дела, как детей воспитывает. Всегда были и тем более сейчас есть в русской жизни такие женщины, которые и детей своих на подвиг растили, и культуру русскую в сердце своем свято берегли, и с невзгодами боролись умело и упорно.

Могла у меня быть одна такая роль! Очень я хотела в фильме «Председатель» сыграть жену Егора Трубникова. Долго уговаривала и режиссера и сценариста. Да так и не удалось мне ее сыграть, засомневались Салтыков и Нагибин и… передали роль другой актрисе. А мне досталась роль Дони, жены Ивана, тоже, конечно, неплохая роль, грех жаловаться.

Но тесно мне в ней было первое время. А потом Нагибин во время съемок рассказал мне, что в первом варианте сценария Доня в юности любила Егора. И я прямо духом воспрянула, с этого момента вся моя работа в фильме по-другому пошла.

Помните, в фильме Доня прибегает ночью к Егору, чтобы сообщить ему о доносе, который написал на него ее муж, а его брат Иван.
Эта сцена для меня стала главной. Через нее для меня весь характер Дони раскрылся. Ведь Доня, которая прожила трудную, нехорошую жизнь, все-таки остается честным, прямым человеком. И в этой сцене выполняет долг перед своей совестью.

Хорошо, когда между сценаристом и актером тесные творческие отношения, взаимопонимание. Очень мне помог тогда Нагибин.

С благодарностью вспоминаю я всегда и Александра Александровича Фадеева, который, посмотрев «Молодую гвардию», сказал С. А. Герасимову: «Жалко, что я не знал раньше Нонну, сделал бы роль Ульяны Громовой полнее». Конечно, неудобно сейчас об этом писать, получается, что я сама себя расхваливаю. Но я вспоминаю слова Фадеева с определенной целью. Хочу подчеркнуть этот факт для нынешних сценаристов — пусть знают о том, как был заботлив крупнейший советский писатель к совсем молодой, никому еще не известной актрисе. Я была ужасно горда тем вниманием, которое оказал мне Александр Александрович, но понимала, что это был только аванс. Что его похвалу нужно еще отработать в будущем. ‹…›

Вот начали мы, к примеру, какой-то фильм снимать. Играем эпизод, советуемся с режиссером. Я говорю: «Главное, по-моему, здесь — тема материнства». Посмотрит режиссер в сценарий, подумает, кивнет головой — согласен. Работаем, работаем, нет, не сходятся концы с концами. «Давайте, — говорю, — попробуем иначе. Главное здесь, наверное, женская солидарность». Снова работаем, и опять ничего не получается. И так бывает, что каждый эпизод раз пять-шесть с ног на голову поворачиваем — то так, то эдак, то так, то эдак! А потом читаешь рецензии — гадают критики: «какая же в фильме тема главная?»

А сценарист уже новый сценарий делает… За тот же сценарий, что уже превратился в фильм, ответ остается держать прежде всего нам, исполнителям.

Мордюкова Н. Снова о наших актерских проблемах // Искусство кино. 1973. № 4.