Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Как мне надоело слышать, что я сильная
Из интервью актрисы

Когда еще студенткой я сыграла Ульяну Громову и пережила вместе со своими друзьями, такими же молодыми, начинающими актерами и актрисами, первый успех, мне все еще казалось, что отныне так ладненько-складненько жизнь и пойдет дальше. А как же иначе, думалось мне. Мы ведь такие хорошие, старательные, честные, пылкие, у нас у всех пятерки по мастерству, мы себя не щадили, снимаясь в первом, столь желанном фильме: четыре месяца жили в Краснодоне, во все вникали, до всего доходили сердцем и умом. Сколько материнских и вдовьих исповедей выслушали, сколько слез разделили вместе с женщинами, которых война лишила детей и возлюбленных…

Но вот отшумела премьера, отзвенели в прессе все добрые слова в наш адрес, а дальше — тишина. Ни один режиссер, ни одна студия не приглашали нас больше сниматься. Вызовут на пробы, посмотрят — и приговор тут же вынесут: ну, зачем нам еще одна Люба Шевцова (Ульяна Громова, Олег Кошевой и т. д.)?

Володя Иванов, который Кошевого играл, больше в кино почти не снимался, и у меня целых четыре года (это, представьте, в лучшую, молодую пору!) не то что роли — маленькой ролишки не было. Переживала я со своим-то неуемным характером, помню, ужасно. Плакала по ночам, на трибуну даже выскакивала, призывала, клеймила и только позже, с годами поняла, что винить-то мне и моим коллегам в подобных ситуациях некого. Нет того дядьки, в которого можно было бы ткнуть пальцем и сказать: вот он виноват, что я за свою длинную и трудную жизнь в кино всего-то шесть-восемь стоящих ролей сыграла.

Упрекать сценаристов, что они специально для меня роли не писали? Так они люди несамостоятельные, подневольные.
Им бы самим сценарий как-нибудь пристроить. Обвинять режиссеров, что меня, такую хорошую, в картины свои не брали? Но ведь насильно люб не будешь… Мы, актеры, что ни говори, всего лишь инструменты, а мастеровые — это режиссеры.
Им тот инструмент подавай, который в данный момент нужен: молоток там, или пассатижи, или рубанок, или вот сейчас Мордюкова в самый раз будет… Когда ты нужна, то из-под земли откопают, из другой картины переманят, под окнами день и ночь дежурить станут. Помню, Рошаль, снимая «Хмурое утро», уж так нуждался во мне, так нуждался, что прислал телеграмму в чужую съемочную группу с таким текстом: «Срочно высылайте Мордюкову, Волга перекрыта, кавалерийский полк ждет…» Не было там никакого полка, и Волга текла себе как текла, но нашли меня, достали, выцарапали… Значит, была нужна.

А вот в «Тихом Доне» оказалась не нужна. Как я страдала, как мучилась, что без меня обошлись! Мне представлялось в ту пору,
что и в искусство-то я пришла, чтобы сняться в «Тихом Доне».
Да что там сняться… Я готова была лечь посредине степи и стать рекой, деревом, холмом, лишь бы только послужила фильму о земле, которую исходила в детстве и юности босыми ногами. Не послужила… Значит, не нуждались во мне «мастеровые» — писатель и режиссер. Хотя мне-то самой казалось и, грешным
делом, до сих пор кажется, что это не я, а они многое потеряли, не пригласив меня в тот фильм. Я на Дону все запахи знаю,
все травы и цветы для меня родные. Как же можно было без меня обойтись? ‹…›

С другой стороны, для режиссера поиски, выбор актрисы — это, как я понимаю, своего рода таинство, сравнимое с таинством зарождения любви. В этот момент дать понять режиссеру, что ты не прочь сыграть в его фильме, — все равно, что предложить ему себя как женщину. Я, видно, иначе воспитана. Более того, будучи одной из шестидесяти претенденток на главную роль в фильме «Трясина», я за три версты обходила Григория Наумовича Чухрая, чтобы он, упаси Боже, не подумал, будто я специально попадаюсь ему на глаза, чтобы еще раз напомнить о себе…

Опыт научил: если ты не нужна, если тебя «не видят», то ни уговоры, ни слезы, ни клятвы, ни взаимная дружба не помогут. Вот взять, к примеру, Никиту Михалкова, с которым мы так радостно, так счастливо делали «Родню». Он влюбился в меня как в актрису, впился неотрывным режиссерским поцелуем в мою душу, высосал из нее нужные ему соки… и — до свиданья. Больше не зовет, больше не снимает. А ведь использовал он в фильме только одну грань моей натуры, только одну красочку…

А вот другой пример. Не так давно Паша Лунгин ни с того, ни с сего пригласил вдруг меня в «Луна-парк». Эпизодик там небольшой, но сочный, колоритный. Этакая Нина Андреева заводского масштаба. Думаю, роль получилась, потому что я сроду не любила людей, которые вышли из парткабинетов. Паша, как и Никита, тоже влюбился в меня, написал после съемок целое послание, смысл которого заключался в том, что мы с ним, оказывается, одной группы крови. Ну, что ж, расцеловались мы с Пашей на прощанье, поклялись друг другу в вечной любви. Но не могу же я на этом основании зажать его где-нибудь в темном углу Дома кино и потребовать: «Что же ты, милок, любил меня, любил, а больше в кино не зовешь?» Не зовет, значит, судьба, планида (и его, и моя) так распорядились. И не на кого тут пенять.. ‹…›

Зрители никогда не считали меня избалованной, капризной кинозвездой, живущей шикарной жизнью. Не дежурили под моими окнами, платья на сувенирные лоскуты не рвали, не пытались душить в приступах восторга. Встретят в магазине: «Ой, вы не Нонна Мордюкова случайно?» «Я самая», — говорю. «И вы ходите в овощной?» «Вы же вместо меня ходить не будете», — отвечаю.

Я ведь все делаю в доме сама — и квартиру убираю, и окна мою, и готовлю, и стираю. И потрудилась я на своем веку не меньше
моих героинь. Помню, еще маленькой была, а уже в поле тяжело работала, за скотиной смотрела, ведра тяжеленные с водой носила.
А тут братья и сестры пошли младшенькие — один за другим, один за другим. И потаскала я их на закорках, и понянчила вдоволь, и соплей понавытирала…

А выросла, институт закончила — так ведь опять старшая!
Родителей мы рано лишились, вот и тянула братьев, сестер 
«в люди». Кому замуж пора, кому кофту новую справить
приспичило, кому лекарства достать надо, кого в больнице навестить… А тут еще съемки, да вечно денег недохват.
Так что какая уж там шикарная жизнь… Вполне нормальная
трудовая биография, подкрепленная средненьким достатком —
почти как у основной массы моих зрителей. ‹…›

Как мне надоело слышать, что я сильная. Ну в чем, скажите, это выражается? Что профессией досконально овладела? Что работы никакой, в том числе черной, не боюсь? Что полмешка пшеницы поднять могу? Я ведь пугливая, как курица, опять же плаксивая, обидчивая, по кабинетам высоким ходить боюсь… Да мягкая я, как воск, только надежной мужской руки не встретилось. Успокаиваю себя только тем, что другим, возможно, повезло больше…

 

Мордюкова Н. Будешь падать — держись за землю [Интервью Л. Павлючик] // Искусство кино. 1994. № 6.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera