Образ Григория Мелехова, созданный П. Глебовым, как и весь фильм «Тихий Дон», по-настоящему эпичен. Эпичен потому, что грандиозные исторические картины встают за ним ‹…›. Эпичность образа не декларативна, неназойлива, в ней нет подчеркнутости, «указующего перста» исполнителя или режиссера. Она естественно и просто возникает из хода событий. ‹…›

Однако об эпическом характере образа размышляешь уже после просмотра фильма, после того, как тебя целиком захватил актер, сумевший так точно и так конкретно воплотить на экране шолоховского героя. Радость узнавания — вот первое впечатление, при встрече с Григорием — Глебовым. Узнается непокорный, вьющийся черный чуб героя, его хищный нос с горбинкой, чуть сутуловатая, крепкая, сухощавая фигура, широковатые скулы и слегка раскосые, диковатые, угрюмые глаза. ‹…›

Конкретность, точность в обрисовке персонажа принципиально важны. Во-первых, только через историческую точность и достоверность может быть достигнута действительная эпичность человеческого характера в киноискусстве. Во-вторых, зритель попросту не принял бы Григория, хорошо известного по популярному роману, не узнав его во всех деталях и подробностях.

Внешность героя чутко отражает его изменения во времени: редеет и становится серой кудрявая шапка волос, глубокие, жесткие складки перерезают лицо. Веселый, своевольный парень превращается на наших глазах в мужчину, трудная, полная невзгод и раздумий жизнь быстро старит его.

Кто-то из критиков упрекнул актера в том, что он слишком рано состарил своего героя, чрезмерно выделил интеллектуальную сторону образа. Упрек справедлив в том смысле, что своевольный, озорной Григорий первых глав, подчиняющий свои поступки в большей мере порывам чувств, всплескам страсти, чем сознательной мысли, продуманному решению, действительно меньше передан исполнителем. Угрюмо, строго, настороженно лицо Григория — Глебова, неласков его взгляд с первых же сцен фильма. Мы не помним его улыбающимся, беспечным. ‹…› Большую драматическую тему образа, тревожную раздумчивость героя о жизни актер как бы выносит в самую его экспозицию. Он несколько торопится, ограничивая тем самым многоплановость, сложность его развития. Но в то же время такая трактовка роли позволяет сразу сосредоточить интерес зрителя на основном, драматическом содержании образа, властно вовлекает в процесс трудного осмысления героем окружающей его действительности.

Характер Григория — Глебова начинает раскрываться через взаимоотношения с Аксиньей и Натальей, женщинами, связавшими с ним свои судьбы. Актер сдержанно, умно передает разнообразные оттенки многолетнего чувства Григория к Аксинье. Но всосанное с материнским молоком, пестуемое на протяжении всей жизни эгоистическое чувство собственника, хозяина, впервые проявляется именно в отношении Григория к Аксинье. Эти кадры очень точно, лаконично поставлены С. Герасимовым и так же точно, скупо сыграны П. Глебовым. ‹…›

Он еще опомнится, он еще и еще раз придет за ней, пронеся по-своему незыблемо любовь к единственной через всю жизнь, не имея сил оторвать ее от своего сердца. Но по существу уже в первой части полюбившая Григория Аксинья становится на путь, ведущий ее к гибели. Тонкость, беззаветность ее чувств в исполнении Э. Быстрицкой оттеняет в этой и последующих частях грубоватость, замкнутость, и своего рода разрушительное начало в чувствах любящего ее Григория.

Трезвый, оценивающий взгляд собственника бросает Григорий — Глебов на тоненькую красавицу Наталью. Есть отталкивающая, раздражающая беспощадность во внешне честном, порядочном обращении Григория — Глебова с женой… ‹…›

От бытовой конкретности, тщательности в отборе деталей, через правду, полноту изображения личных отношений Григория с окружающими, близкими ему людьми идет актер к раскрытию большой гражданской темы роли.

В фильме есть существенные, почти неизбежные пробелы в показе тяжкого, мучительного жизненного пути Григория. В основном это относится ко второй серии, периоду, следующему за разрывом Григория с Подтелковым. Актеру не во всем удалось достигнуть тонкости, последовательности в передаче противоречивых порывов мыслей, чувств Григория, неровной, сложной эволюции образа. Но П. Глебов в то же время хорошо почувствовал общий напряженный, страстный внутренний ритм развития образа и романа Шолохова в целом, его динамику, его яркий темперамент. Главное в роли верно понято режиссером и исполнителем. И не только понято, но и творчески развито в ряде узловых, определяющих эпизодов фильма Сцена в госпитале с Гаранжей, сцена с Подтелковым во время казни, сцена истерики Григория подле умирающего от его руки матроса — вот центральные моменты идейного движения образа в первой и второй сериях фильма. ‹…›

Недостаток постепенного развития образа Григория в сценарии второй серии фильма во многом искупается яркостью постановки и игры актера в таких сценах, как расстрел красногвардейцев на хуторе Пономареве, слепая, яростная атака казачьей сотни Григория на революционных матросов. ‹…›

П. Глебов трактует образ Григория как трагический образ, потому что верно передает масштаб исторической вины, совершенной героем, остро чувствует и изображает глубину и силу осознания этой вины. ‹…›

Творческое освоение П. Глебовым содержания и формы роли Григория особенно ясно видно в лирически взволнованном, эпически широком и сосредоточенном изображении темы возмездия герою за его историческую вину, темы внутреннего суда, который он творит над самим собой. В третьей серии режиссер и исполнитель главной роли все свободнее ищут кинематографическую образность, выделяя, развивая те моменты и стороны произведения, которые им в наибольшей степени дороги и близки. ‹…›

После стремительного чередования эпизодов второй серии, бурного и торопливого изложения их содержания, ритм третьей серии выглядит неожиданным, контрастным. ‹…› Развитие действия становится все медленнее и медленнее, оно почти останавливается. Ушли в прошлое болезненная острота столкновений, кризисы душевные, жизненные, идейные. Главное уже рассказано. Теперь остается обобщить прожитое, не торопясь подумать о случившемся. В существовании Григория — Глебова в третьей серии продолжает сохраняться внутренняя напряженная сосредоточенность и в то же время герой, как и все течение фильма заметно меняется. Он словно смягчается, внутренне теплеет, теряет былую замкнутость.

Образцова А. Завершение // Искусство кино. 1958. № 9.