Не все гладко шло у постановщика и у актеров в первой и второй сериях, хотя и они, эти две серии, явились, конечно, немалым достижением. Однако вначале все же чувствовались некоторая хроникальность, иллюстративность, робость и неуверенность в игре артистов, да и немудрено: не так-то просто войти в невероятно сложный и противоречивый мир шолоховских героев, не так-то просто овладеть их колоритной, самобытной речью, передать аромат этой речи, воссоздать подлинную обстановку необычайно красочного и своеобразного казачьего быта. ‹…›. И оказалось, что безграмотная казачка Аксинья Астахова способна любить не менее глубоко и страдать не менее трагично, чем Анна Каренина, а мятущаяся душа Григория Мелехова не менее сложна, чем душа Андрея Болконского, а батрак Мишка Кошевой не менее напряженно мыслит, чем Пьер Безухов. Все дело, однако, в том, что задуматься о жизни, о своей судьбе, о судьбе своих хуторян, таких же бедолаг, как он сам, Мишку Кошевого заставила революция, она разбудила в нем так долго дремавшие силы. ‹…›
Понять все это и, главное, воплотить в художественные образы средствами кино должен был и весь коллектив, занятый в работе
над фильмом. А это нелегко. И потому-то в первых его сериях чувствовалась порою некоторая натянутость как следствие известной неуверенности, полностью и решительно преодоленной в третьей серии. Актеры настолько освоились, что попросту перестали быть актерами, а начали непринужденно жить жизнью героев шолоховской эпопеи. Уже не стало П. Глебова, а перед нами явился подлинный Григорий Мелехов таким, каким мы его давно знали; Э. Быстрицкая стала самой что ни на есть Аксиньей, и никому бы уже не пришло в голову упрекнуть талантливую исполнительницу труднейшей роли в излишней «интеллигентности» ее внешнего облика. А разве, глядя на страдания Натальи, кому-нибудь придет в голову, что это изумительное исполнение — заслуга доселе неизвестной молодой актрисы З. Кириенко? А Дарья, эта непутевая головушка, — да она словно бы сошла со страниц романа и, прищурившись, сияя белозубой своей улыбкой, смотрит с экрана грешными, преступными своими очами.Диву даешься, как это актриса Л. Хитяева могла достичь такого полного слияния с образом, созданным могучим шолоховским даром. Ну, а уж наблюдая за медлительной походкой и слушая нравоучительные речи Ильинишны, к вовсе забываешь, что это не Ильинишна, а актриса А. Филиппова. А какой яркой искрой вспыхнул в этой серии талант самой, пожалуй, юной актрисы Н. Архангельской в роли Дуняшки…
В картине все очень сдержанно. Герои говорят тихо, Дон течет медленно; нет резких слов и жестов. Все как бы обращено внутрь событий, все как бы прислушивается к нарастающей и приближающейся буре, которая вот-вот грянет…
Алексеев М. На главном направлении // Литературная газета. 1958. 10 мая.