Картина «Ветер» (сценарий и постановка А. Алова и В. Наумова, оператор Ф. Добронравов), поставлена режиссерами, несомненно, одаренными, и хранит следы настойчивых поисков выразительности формы. ‹…› Режиссеры ищут для каждого из отдельных эпизодов, на которые распадается фильм, решение (в ракурсах, в монтаже, в композициях кадра) как можно более необычное. Отталкивание от всякого простого хода, от всякого «неэффектного» положения, от «обычности» — этим характеризуется стилистика фильма. Ложность того понимания выразительности формы, на котором настаивают режиссеры, проявилась очень наглядно в том, как поставлена ими сцена клятвы комсомольцев, их размышлений о будущем.
Стремясь подчеркнуть особое значение этой сцены в общем ходе развития действия, режиссеры ищут для нее обстановку и фон, с их точки зрения, предельно выразительные. И обстановка найдена действительно эффектная: гулкие, давящие своды церковного подвала, окруженные нимбами темные лица святых, дрожащий свет десятков свечей, темные переходы лестниц. Картина эта мастерски снята оператором, она делает честь фантазии и изобретательности постановщиков. Но соотнесенная с внутренним смыслом сцены, которая на ее фоне разыгрывается, эта обстановка выглядит произвольной и надуманной.
Достаточно взять наугад любой из эпизодов фильма, чтобы убедиться в том, насколько последовательно проводятся режиссерами эти поиски «необычного» и «эффектного». Только что избежавшему смертельной опасности герою необходимо незамеченным выбраться из города. В этой обстановке, по воле авторов, в провожатые ему дается только что обвенчавшаяся молодая пара. Невеста оставлена в фате и полном венчальном облачении. Так и отправляются они в путь втроем, увязая в непролазной грязи, резким белым пятном выделяясь на фоне ночных улиц, — такая деланная, такая неправдоподобно придуманная группа! И, наконец, финал картины: день торжественного открытия I съезда комсомола, на который смог прийти только один из героев. Появление его подготовлено в полном соответствии со своеобразием принятой режиссерами изобразительной манеры. Неподвижно лежащего Федора вносят в зал на носилках. И когда через несколько минут мы видим его на трибуне, слышим его речь, носилки и неподвижная поза героя разоблачаются как очередной режиссерский эффект, найденный для внешнего «обострения» действия. Эти и подобные им приемы, с такой последовательностью проводимые в картине, по-видимому, кажутся режиссерам прямой дорогой к остроте и выразительности формы. На деле они привели к пустой и сравнительно легко достижимой экстравагантной «необычности».
Иванова Т. От замысла к воплощению // Советская культура. 1959. 7 марта.