Мари, с ее благополучным прошлым, опускается на дно жизни, становится проституткой. Из состояния полного равнодушия к жизни и к себе ее выводит человек, у которого есть идеалы.
Он не похож на тех, кто в растерянности искал прибежища и успокоения у нее, все потерявшей, во всем изверившейся. ‹…› Чувство Мари к этому непонятному ей человеку и становится стимулом ее воскрешения. Такова драматургия роли. ‹…›
Мари должна быть и прекрасна, и изысканна, и в то же время чуточку смешна и нелепа. Потерянная и одинокая Мари сохраняет черты изнеженности, хорошего воспитания, даже аристократизма.
Ее единственное платье черное и строгое, ее митенки, пудреница, носовые платки, шляпа — все связывает с прошлым. И все это — часть ее самой.
…Вот подходит Мари к угольному ящику под вагоном поезда. Сначала по привычке смахивает носовым платком с ящика въедливую черную пыль, а затем лезет в него. Привычка сохранилась — и в ней биография Мари. В каждой сцене фильма актриса стремится протянуть связь между сейчас происходящим и тем, что сформировало ее героиню. ‹…›
В материале фильма был эпизод, где Мари вместе со своими товарищами — комсомольцами — подходит к лодке. Умело, уверенно берутся за весла люди. Мари старается походить на них, она повторяет их жесты, но как неумело! И как в этот момент красноречив ее взгляд — в нем упорная сосредоточенна решимость. В том, что Мари хочет действовать именно так, как эти люди, которым она безоговорочно поверила, в которых видит свое спасение, — суть движения образа.
В первой части фильма все усилия оператора и художника (свет, ракурс, грим, прическа, туалет) направлены на то, чтобы подчеркнуть нарочито неподвижную маску, безжизненную красоту Мари. Но вот любовь к Федору и недоумение перед ним — сильным и убежденным человеком — и его товарищами заставляет ее как бы очнуться, ожить.
Решение эпизода расстрела искали долго, отбрасывали один вариант за другим. Нужна была точная деталь, точный смысловой личный жест, чтобы передать страх Мари. Возникла мысль использовать зонтик, которым закрывается Мари от выстрелов. Но эта деталь вносила слишком комедийный оттенок. От нее отказались. Решение было найдено самой актрисой.
Робко и беспомощно переступают ее ноги, обутые в изящные туфельки, рядом с сапогами, с грубыми мужскими башмаками. Коммунисты построены у стены. Звучит первый выстрел. Мари инстинктивно затыкает уши. Этот жест детски непосредствен.
Она умирает, не слыша выстрелов, умирает в полной тишине.
Это один из лучших эпизодов фильма и одна из наиболее точных актерских находок.
Шилова И. Эльза Леждей // Актеры советского кино. Вып. 5.
М.: Искусство, 1969.