Если попытаться определить место «Бега» в произведениях А. Алова и В. Наумова о гражданской войне, то следует прежде всего сказать, что тут впервые центр тяжести рассказа перенесен в стан белых. И хотя во многих сценах показаны части Красной Армии, ведущие наступление, хотя образы Фрунзе (артист Р. Хомяков), комкора Баева (В. Заманский) по-настоящему интересны, все же фильм посвящен не столько победе красных, сколько поражению белых. В «Беге» подробно прослежены судьбы немалого числа людей, оказавшихся в лагере терпящей поражение контрреволюции, и дан психологически глубокий анализ как самого поражения, так и его последствий.
В соответствии с замыслом фильм четко делится на две половины —серии: в первой из них показаны последние дни войск Врангеля в Крыму в 1920 году, во второй — жизнь русской эмиграции в Стамбуле. Сначала зрителя, смотрящего две серии подряд, поражает явный контраст между ними: если вначале персонажи пытаются бороться, оказывают наступающим войскам Фрунзе последнее, отчаянное сопротивление, то затем, попав на турецкую землю, вдруг сникают, влачат жалкое, нищенское существование, безвольно ожидая конца.
Но затем, внимательно проанализировав вслед за авторами путь каждого из их героев, мы начинаем понимать, что и военные эпизоды, и сцены, происходящие на сонных восточных улочках Стамбула, означают в сущности одно и то же. В самом деле, для генерала Хлудова многие из мыслей и чувств, которые полностью овладели им в эмиграции, не новы. Они были и раньше, во время войны, в те минуты, когда его разум застилали навязчивые видения повешенного им вестового Карпилина (Н. Олялин). Просто в Крыму эти видения были мертвящими паузами в его бурной, наполненной событиями жизни, а в Стамбуле фантастичность картин, рисуемых больным сознанием, стала для Хлудова единственной и самой подлинной в его новой эмигрантской жизни реальностью.
Ничтожные страсти игрока, овладевшие полностью другим генералом — Чарнотой, казалось бы, не имеют ничего общего с лихим прошлым казачьего вожака. Но после двух блистательно поставленных режиссерами и сыгранных актером М. Ульяновым сцен «тараканьих бегов» и картежного спора нам вспоминается вдруг фанфаронство Чарноты в Крыму, его объятия на снегу с Люськой, дерзкое «освобождение» Корзухиной из рук белогвардейской контрразведки. И тут, и там одно: стремление заглушить в себе голос совести, уйти от ответов на трудные вопросы времени.
Надо заметить, что для фильма в целом (для разных его компонентов) вообще характерно смелое сталкивание высокого и низкого, страшного и трогательного, грустного и смешного — несхожих стилей современного кинематографа.
Но, создав парадоксальные, смелые по использованным в них краскам, убедительные характеры Хлудова, Чарноты, Корзухина, артиллерийского полковника,тараканьего царя (В. Басов), авторы фильма не сумели найти столь же впечатляющего решения, когда речь зашла об образах положительных — приват-доцента Голубкова и Серафимы Корзухиной. И дело не в том, что, скажем, исполнители этих двух ролей уступали в мастерстве уже названным превосходным актерам. Нет, имена Алексея Баталова и Людмилы Савельевой говорят сами за себя. Актеры добротно играют, стараясь быть возможно более естественными в заданных им рамках, но эти рамки оказались узкими. Неудача этих двух образов фильма особенно обидна потому, что в них в значительной степени воплощалась позитивная авторская мысль.
И несколько слов об исполнителе роли Хлудова. В других важных ролях заняты известные, подчас даже выдающиеся мастера нашего экрана.
Эту сыграл дебютант, артист Омского драматического театра В. Дворжецкий. Сыграл, надо сказать, замечательно. Так что в нем одном, в его застывших в трагическом оцепенении больших, навыкате, глазах воплотилась судьба людей, пошедших против своего народа и жестоко им наказанных.
Вартанов А. Возмездие // Труд. 1971. 29 января.
Кинорежиссеры Александр Алов и Владимир Наумов представляют собой как бы одного художника. Творческая страсть этого художника требует конфликтов самых раскаленных, не знающих ничейного исхода.
Есть мастера кино, любящие неторопливо исследовать каждодневное движение жизни, предоставляя зрителю выносить суждение о человеческих характерах, попавших в поле экрана. Иначе мыслят и чувствуют режиссеры, поставившие «Павла Корчагина» и «Мир входящему», «Ветер» и «Бег» — их занимают судьбы человеческие в решающие мгновения. Едва ли можно найти у них особые тонкости исследования индивидуальных характеров, то, что называется диалектикой души: их герои — открытые исторические обобщения. Темперамент фильма, его резкие ритмы — это тоже образы времени, когда решительно перекраиваются основы человеческого бытия. Режиссеры делают кадр просторным, чтобы в нем поместилось нечто грандиозное. Так, в кадрах «Бега», где идет штурм Перекопа, мы видим не только берега Крыма, но словно всю исстрадавшуюся землю, жаждущую очищения и мира.
Пусть не все сделано этими режиссерами в кинематографии одинаково успешно — да этого ни у кого и не бывает, — но по любому эпизоду, но по каждому кадру внимательный зритель установит в «Беге» режиссерское авторство Алова и Наумова, узнает их трагедийный и патетический образ мыслей и чувств. Может быть, они слишком уж «подминают под себя» литературный первоисточник, даже такой своеобразный, как булгаковский, слишком уж «авторизуют» его, но это не режиссеры-толкователи, а режиссеры-авторы, высказывающиеся от первого лица.
А Михаил Булгаков как раз любит углубляться в противоречия и тонкости характеров. Но и его вдохновляет прежде всего дух грандиозных перемен, поэзия пересоздания мира — поэтому и встретились в конце концов Алов и Наумов с драматургией Булгакова.
Писатель и режиссеры, остро чувствующий конфликты века, сошлись прежде всего в художническом интересе к такому образу, как сильный, целиком отдающийся борьбе главный герой «Бега» Роман Хлудов. И для писателя, и для режиссеров такой герой интересен тем, что в его личной истории нашел образное выражение неизбежный крах всякой антинародной силы, даже силы грозной.
Роман Хлудов — натура страстная, он не знает средних решений — и боролся против Советской власти крайними мерами, и готов отвечать за все сполна, когда видит, что тяжко ошибался, и готов предстать перед судом народа с повинной. Для воплощения этого масштабного образа режиссеры избрали актера, которого мы до сих пор знали мало, — В. Дворжецкого. Видимо, это значительная актерская индивидуальность; значительная потому, что он умеет быть естественным в страсти, в кульминационные моменты жизни героя.
Итак, генерал Хлудов, проливший немало крови, готовый просить прощения у революционной России, сыгран В. Дворжецким так, что мы верим в достоверность этого образа. Мы запоминаем его застывшим в горе, когда он ясно увидел неотвратимый крах белой армии, потом — представшего перед солдатским судом в отчетливом сновидении, потом — оцепеневшего на чужом морском берегу в мечтах о родине. Режиссеры, замечательный оператор Л. Пааташвили и актер дают нам как бы смену почти статических фотографий Хлудова в минуты, когда решается все…
И здесь напоминает о себе еще одно характерное свойство этих режиссеров — они избегают многословия на экране, предпочитают красноречие пантомимы. Они словно бы вводят в современную кинематографию выразительность немого кино, его броскую пластику.
М. Булгаков, следуя традициям драматургов-реалистов, искал варианты характерных для времени портретов и потому рядом с монолитно-цельным Хлудовым поставил человека иного склада — лихого вояку Чарноту. Для Чарноты молодецкие офицерские похождения на гражданской войне, да еще когда рядом скачет на холеном коне обряженная в лоснящуюся кожу неотразимая Люська (в эффектном исполнении Татьяны Ткач), — летучий дивный сон, и только! И Чарнота испил горечь похмелья, и он узнал, что такое разлука с родиной, но возвращаться из эмиграции не собирается — он как-нибудь скоротает век в болотцах эмигрантщины. М. Ульянов по-вахтанговски легко сыграл эту роль и создал контраст бескомпромиссному в борьбе и в раскаянии Хлудову. Еще более существенный контраст хлудовской одержимости дан в образе бывшего министра Корзухина,
который всегда — и в дни гражданской войны — деятельно обеспокоен одним — хапать направо и налево, наживаться на народных бедствиях, на эвакуациях, на эпидемиях, на всем. Е. Евстигнеев блестяще сыграл эту роль.
В фильме есть эпизоды, сочиненные с начала до конца режиссерами-сценаристами. Они дополнили булгаковский рассказ о крахе врангелевской армии грандиозной баталией штурма Перекопа, сценами в штабе Фрунзе (которого играет Р. Хомятов). Здесь страсть Алова и Наумова к грандиозным масштабам нашла выражение в мотивах народной героики. Не забыть кадры, в которых Красная Армия поднимается к последней кульминации гражданской войны — идет на штурм крымской твердыни Врангеля. Самым ярким оказался кадр, по-своему символический — красноармейцы-оркестранты стоят по колено в вязкой земле советского берега, а их трубы возвещают последнее наступление и победу.
Варшавский Я. Когда решаются судьбы // Московская правда. 1971. 15 января.