В 1966 году, отказавшись выполнять бесконечные поправки, мы приступили к борьбе за «Бег» Булгакова. Это была первая в нашей стране попытка экранизации этого автора, и она вызывала у руководства большие подозрения. Тем более что была связана с нашими именами. Около трех лет потратили мы на «пробивание» этого фильма. Наконец наше упорство увенчалось успехом.

Работа над «Бегом» доставляла нам огромное удовольствие. Литературным консультантом у нас была Елена Сергеевна Булгакова — жена покойного писателя. Мы часто встречались, подолгу засиживались в маленькой уютной кухне булгаковской квартиры, слушая долгие и удивительные рассказы Елены Сергеевны о Булгакове, о том, как он писал, о том, каким человеком был, о его достоинствах и слабостях, друзьях и врагах. Она умела создать ощущение «присутствия» автора, причудливую, таинственную атмосферу булгаковского мира, нас не покидало чувство, будто теперь мы знаем его лично. ‹…›

Исполнителя роли Хлудова в «Беге» Владислава Дворжецкого мы никак не предполагали утверждать на эту роль. Роль сложнейшая, актер абсолютно неопытный. Мы хотели пригласить его на маленькую, второстепенную роль. Но что-то не давало нам покоя, мучило. Когда в нашу комнату входил этот высокий, лобастый, большеглазый человек, нас охватывало какое-то необъяснимое волнение. Мы ничего не говорили друг другу, но тайно подумывали о том, чтобы взять его на главную роль. Мы без конца репетировали с ним, но лишь снова и снова убеждались в его неопытности. И все же нас что-то манило в нем, мы боялись упустить нечто значительное, более существенное, чем наживное актерское умение: он обладал странной гипнотической силой, умел молчать, в нем было то редкое актерское свойство, которое мы называли «внутренней тишиной». Мало того, в нем было что-то булгаковское, мистическое. И мы решились.

Как-то так получилось, что многое, связанное с этой картиной, имело мистическую окраску.

Елена Сергеевна называла себя «единственным представителем Михаила Афанасьевича на этом свете». Сначала нам казалось, что это лишь фигуральное выражение, но Елена Сергеевна строго нас поправила:

— Нет-нет, Сашенька, Володичка, вы меня не поняли. Я действительно с ним встречаюсь. Он каждую ночь мне снится, и я с ним советуюсь.

Она придавала своим снам особое значение. Иногда она говорила:

— Сашенька, Володичка, этот эпизод надо поправить.

— Но почему, Елена Сергеевна?

— Михаил Афанасьевич так решил.

Мы очень любили эту замечательную женщину. Когда картина была готова, состоялся рабочий просмотр, она осталась очень довольна и пригласила нас на следующий день на торжественный обед к себе домой. После просмотра я провожал ее до такси, которое ждало на площади перед производственным корпусом. Машина тронулась, потом остановилась и задним ходом вернулась к месту, где я стоял. Елена Сергеевна выглянула в окно и очень серьезно спросила: «Володичка, а почему вы в траурной рубашке?» Я удивился: «Да что вы, Елена Сергеевна, рубашка просто черная». «Нет, траурная», сказала она и уехала. Это были последние ее слова, которые я слышал. На следующий день в час дня мы должны были быть у нее, но в десять утра позвонили и сказали, что она скончалась…

Наумов В. Алов // Александр Алов. Владимир Наумов. Статьи. Свидетельства. Высказывания М.: Искусство, 1989.